Возникновение и устройство инквизиции - [31]

Совершенно иной успех имел Доминго де Гузман, которого римская церковь чтит как самого великого из своих подвижников. Он родился в 1170 году в Каларуэге в Старой Кастилии. Десять лет учения в университете в Паленции сделали из него ученого богослова, и он во всеоружии вступил на миссионерскую стезю, которой посвятил всю свою жизнь. Вступив в капитул в Осме, он вскоре занял там место субприора, и в этом звании встретили мы его сопровождающим своего епископа, который с 1203 года немало потрудился в качестве миссионера в Лангедоке. Биографы Доминика сообщают, что особый случай натолкнул его на путь апостольской деятельности во время первого путешествия: ему пришлось остановиться в доме одного тулузского еретика, которого за ночь он обратил в истинную веру; первый успех, а равно неожиданное открытие, что зло распространилось очень широко, определили его деятельность. Когда в 1206 году епископ Диего отослал свою свиту, а сам остался проповедовать Евангелие, то он удержал при себе одного только Доминика, а когда умирающий Диего отправился домой в Испанию, то Доминик остался в Лангедоке и сделал его ареной своей деятельности.

Предание рисует Доминика одним из главных орудий падения альбигойской ереси, но, насколько известно из истории, его влияние было почти незаметно, хотя он был в числе тех, кому легат, с соизволения папы Иннокентия, разрешил в 1207 году проповедовать. Его организаторский талант проявился в основании монастыря в Пруйле. Одним из наиболее действенных средств, при помощи которых еретики распространяли свое учение, было основание бесплатных учебных заведений для бедных девушек из хороших семей; чтобы побить еретиков их же собственным оружием, Доминик выработал около 1206 года проект подобного заведения для католиков и осуществил его при помощи Фулька Тулузского. Пруйль сделался скоро богатым монастырем, который гордился тем, что он был колыбелью доминиканского ордена.

О следующих восьми годах жизни Доминика нам ничего не известно. Исторические сведения о нем начинаются снова после того, как сражение при Мюрэ разрушило все надежды графа Раймунда и казалось, что наступило торжество католичества и открылось широкое поле для мирного обращения еретиков. В 1214 году ему шел уже сорок пятый год и он находился в полном расцвете сил, но им ничего еще не было сделано такого, что предвещало бы его будущую славу. Рассказы о постоянных аскетических подвигах Доминика могут быть преувеличены. Но несомненно, много верного в легендах о его беспредельной доброте и любви к ближнему; будучи еще студентом, он во время голода продал все свои книги, чтобы помочь несчастным; если бы Господь не остановил Доминика, он продал бы в рабство самого себя, чтобы выкупить у мавров одного пленника, о котором очень горевала его сестра. Справедливы ли или нет эти рассказы, но они прекрасно раскрывают тот идеал, который проповедовал Доминик. Еретики Лангедока, беспомощные, были распростерты у ног Монфора, представляя легкую добычу для хищников; но в проекте Доминика говорилось только о мирном обращении. Он видел обязанность церкви в том, чтобы наставлять и убеждать, — обязанность, которой она так долго пренебрегала.

Все взоры были тогда обращены на Латеранский собор, которому предстояло решить участь Южной Франции. Фульк, отправляясь в Рим, захватил с собой Доминика, чтобы получить от папы утверждение новой монашеской общины. Иннокентий, как гласит предание, колебался, но колебания его были рассеяны сновидением: он видел во сне, что Латеранская базилика пошатнулась и уже была готова упасть, когда какой-то человек, в котором он узнал смиренного Доминика, поддержал ее своими сильными плечами. После этого Иннокентий одобрил план создания нового ордена с условием, что Доминик и его братия примут устав одного из существующих орденов.

Вернувшись, Доминик собрал свою братию. Последняя состояла тогда из шестнадцати человек, пришедших с разных сторон — из Кастилии, Наварры, Нормандии, Северной Франции, Лангедока, Англии и Германии: поразительное доказательство могущества церкви, стиравшей и уничтожавшей все национальные различия перед религиозным идеалом. Эта монашеская община приняла устав регулярных каноников св. Августина, к которым принадлежал Доминик, и избрала аббатом Матвея Гальского; он был первым и последним, носившим это звание, так как внутреннее устройство ордена в дальнейшем изменилось. Орден делился на провинции, и каждая из них находилась в ведении своего провинциального приора; все приоры зависели от одного генерала. Все должности были выборными; существовали правила для заседаний капитулов, как провинциальных, так и общих. Всякий монах был обязан во всем повиноваться старшему по должности. Как солдат на действительной службе, он мог быть во всякое время послан на дело, если того требовал интерес церкви или ордена. Братья действительно были как бы воины рати Христовой; они не обрекали себя, как монахи других орденов, на созерцательную жизнь за стенами монастыря; наоборот, они должны были жить среди мирян, и их готовили к этому; они хорошо умели убеждать других, были сведущи в богословии и риторике и готовы на все решиться и все перенести в интересах воинствующей церкви. Братьями-проповедниками их назвал сам папа Иннокентий.