Возница - [23]

Шрифт
Интервал

Приближаясь к последнему столбу, он вдруг начинает испытывать горечь и непонятный страх, он не хочет покидать город.

И в тот же самый момент он слышит голоса сквозь мерзкий скрип телеги. Он поднимает голову и прислушивается.

Это Георг разговаривает с кем-то, кто едет с ними в телеге, с незнакомым пассажиром, которого он раньше не замечал.

— Дальше я уже не могу сопровождать вас, — говорит еле слышный ласковый голос, исполненный печали и боли. — Я хотела бы так много сказать ему, но он разгневан и зол и не может ни видеть, ни слышать меня. Передай ему привет от меня и скажи, что я была здесь, чтобы повидать его, но с этой минуты меня унесут отсюда и я не смогу показаться ему такой, какова я сейчас.

— А если он раскается и исправится? — спрашивает Георг.

— Ты сам сказал, что он не может исправиться, — отвечает голос с горечью и дрожью. — Передай ему мой привет и скажи, что я надеялась, мы вечно будем вместе, но с этой минуты он никогда более не увидит меня.

— А если он искупит свою вину? — повторяет Георг.

— Скажи ему, что дальше мне не позволено ехать с ним, — жалуется голос, — и передай ему мой прощальный привет.

— А если он переменится, станет другим? — настаивает Георг.

— Передай ему, что я буду любить его всегда, — прозвучал еще печальнее голос, — другой надежды я дать ему не могу.

Давид Хольм встал на колени в телеге. Услышав эти слова, он поднимается во весь рост. Размахивая руками, он тщетно пытается ухватить что-то, что ускользает от него. Он не может разглядеть, что это, сознает лишь, что это нечто мерцающе-светлое, невыразимо прекрасное.

Ему хочется вырваться, поспешить за этим улетающим прочь чудом, но что-то держит его онемевшее тело, держит крепче оков и веревок.

Это на него нахлынула любовь души, то же чувство, которое осенило его у постели умирающей. Любовь земная — лишь ее бледное подобие. Она постепенно раскалила его душу, подобно огню, медленно разгорающемуся в дровах. Его сила еще не видна, но вот он вспыхивает раз и другой, показывая, что вот-вот разгорится ярким пламенем. Такой огонь и побежал сейчас по его жилам. Он еще не разгорелся вовсю, но уже светит ярко, и при этом свете Давид Хольм видит свою возлюбленную, столь прекрасную, что впадает в оцепенение, сознавая, что он не смеет, не хочет, не может приблизиться к ней.

VIII

Телега возницы движется со скрипом в глубоком мраке. По обеим сторонам дороги высокой стеной стоит густой лес. Дорога так узка, что неба вовсе не разглядеть. По этой дороге лошадь плетется еще медленнее, скрип колес режет уши еще невыносимее, мысли гложут душу еще яростнее, и безнадежное однообразие становится еще более унылым. Георг натянул поводья, скрип на мгновение прекратился, и возница высоким звонким голосом воскликнул:

— Что мне былые мучения, что мне мученья грядущие, ведь мне более не придется пребывать в неведении о самом главном. Благословенно будь имя Господне за то, что я вышел из мрака земного. Я, ничтожный раб Твой, воздаю Тебе хвалу, оттого что знаю отныне: Ты даровал мне жизнь вечную.

Лошадь снова пустилась в путь, телега затряслась и заскрипела, но слова возницы продолжали звенеть в ушах Давида Хольма.

Долог был этот путь, казалось, ему не будет конца. В первый раз ему стало немного жаль своего старого товарища. «Он человек храбрый, — подумал Давид. — Он не жалуется хотя бы на то, что не может оставить это страшное ремесло».

Они ехали так долго, что Давиду показалось, будто прошли целые сутки, но вот наконец выбрались на равнину, небо над которой было не хмурое, а ясное. Между Большой Медведицей и Тремя Волхвами[5] сиял лунный серп.

Хромая кляча еле ковыляла по равнине, и, когда они наконец проехали ее, Давид Хольм поглядел на месяц, чтобы определить, как долго они тащились по ней. И тут, к своему удивлению, он увидел, что месяц не сдвинулся с места.

Они потряслись дальше. Время от времени он бросал взгляд на месяц и видел, что тот стоит неподвижно между Большой Медведицей и Тремя Волхвами.

И тут он понял, что, хотя они вроде бы ехали целые сутки, ночь не сменилась утром, день не сменился вечером, царила все та же ночь.

Они продолжали ехать час за часом, как ему казалось, но на небесном циферблате стрелки замерли и стояли без движения.

Он поверил бы, что время во всей вселенной остановилось, кабы не вспомнил слова Георга о том, что время намеренно растягивается для того, чтобы возница мог поспеть повсюду, куда ему следует явиться. Он понял, к своему ужасу, что время, кажущееся днями и сутками по исчислению людей, всего лишь короткие минуты.

В детстве ему рассказывали про человека, который гостил у святых в их небесных обителях. Воротясь домой, он сказал, что в Царствии небесном сто лет проходят, как один день на земле.

Он снова пожалел Георга: «Неудивительно, что он ждет не дождется, когда его сменят, — подумал он. — Долгим был для него этот год».

Съезжая с крутого пригорка, они увидели человека, который передвигался еще медленнее, чем они, и которого они, стало быть, могли обогнать.

Это была старуха, сгорбленная и тщедушная. Она шла, опираясь на посох, и, несмотря на свою слабость, тащила такую тяжелую поклажу, что ей приходилось сильно наклоняться на один бок.


Еще от автора Сельма Лагерлёф
Удивительное путешествие Нильса Хольгерссона с дикими гусями по Швеции

Задуманная как учебник шведской географии, эта книга вот уже более века находит новых читателей по всему миру среди детей и взрослых. В России давно завоевал популярность сокращенный пересказ волшебной истории о мальчике, отправившемся с гусиной стаей в Лапландию.Полная верcия «Удивительного путешествия Нильса Хольгерссона…» — это новое знакомство с любимыми героями, народные предания и занимательная география.


Перстень Лёвеншёльдов

В саге о пяти поколениях семьи Левеншельдов параллельно развиваются три истории, охватывающие события с 1730 по 1860 год. Представителей этого рода связывает тема преступления и наказания, тайные предсказания и довлеющие над членами семьи проклятия. И противостоять этому может лишь любовь и добрая воля человека, способные победить лицемерие, корысть и зло.Действие первого романа трилогии «Перстень Лёвеншёльдов» происходит в поместье Хедебю, которое старый генерал Лёвеншёльд получает в награду от короля Карла XII за верную службу на войне.


Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями

Прочитав сказку, вы узнаете удивительную историю заколдованного мальчика, научитесь понимать язык зверей и птиц, побываете в волшебном путешествии, в котором произошло столько увлекательных приключений!


Морбакка

Несколько поколений семьи Лагерлёф владели Морбаккой, здесь девочка Сельма родилась, пережила тяжелую болезнь, заново научилась ходить. Здесь она слушала бесконечные рассказы бабушки, встречалась с разными, порой замечательными, людьми, наблюдала, как отец и мать строят жизнь свою, усадьбы и ее обитателей, здесь начался христианский путь Лагерлёф. Сельма стала писательницей и всегда была благодарна за это Морбакке. Самая прославленная книга Лагерлёф — “Чудесное путешествие Нильса Хольгерссона с дикими гусями по Швеции” — во многом выросла из детских воспоминаний и переживаний Сельмы.


Девочка из Морбакки: Записки ребенка. Дневник Сельмы Оттилии Ловисы Лагерлёф

Сельма Лагерлёф (1858–1940) была воистину властительницей дум, примером для многих, одним из самых читаемых в мире писателей и признанным международным литературным авторитетом своего времени. В 1907 году она стала почетным доктором Упсальского университета, а в 1914 ее избрали в Шведскую Академию наук, до нее женщинам такой чести не оказывали. И Нобелевскую премию по литературе «за благородный идеализм и богатство фантазии» она в 1909 году получила тоже первой из женщин.«Записки ребенка» (1930) и «Дневник Сельмы Оттилии Ловисы Лагерлёф» (1932) — продолжение воспоминаний о детстве, начатых повестью «Морбакка» (1922)


Путешествие Нильса с дикими гусями

Книга шведской писательницы с иллюстрациями шведского художника – редкая удача, ведь на её страницах перед нами возникает в деталях настоящая Швеция, какой её увидел заколдованный мальчишка Нильс со спины своего друга-гуся Мартина. Только истинный швед мог почувствовать язык и настроение своей знаменитой соотечественницы, лауреата Нобелевской премии Сельмы Лагерлёф и передать это в рисунках. Иллюстратор этой книги Ларс Клинтинг (1948–2006) – не только художник, но и автор детских книг. Для среднего школьного возраста.


Рекомендуем почитать
Обозрение современной литературы

«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».


Деловой роман в нашей литературе. «Тысяча душ», роман А. Писемского

«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».


Ошибка в четвертом измерении

«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».


Мятежник Моти Гудж

«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».


Четыре времени года украинской охоты

 Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...


Человеческая комедия. Вот пришел, вот ушел сам знаешь кто. Приключения Весли Джексона

Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.