Возница - [16]

Неудивительно, что сестра Эдит по этому описанию сразу же узнала Давида Хольма. Но нас удивило не то, что она стала защищать его. Она принялась уверять эту женщину, что он лишь шутя хотел напугать ее.

«Вы должны понять, что у такого сильного мужчины не может быть чахотки, — сказала она. — Ясное дело, он злой человек, раз хотел испугать вас, но ведь не стал бы он нарочно заражать людей, если бы даже и был болен. Что же он, по-вашему, чудовище какое-то?»

Мы не согласились с ней, считая, что таков он и есть на самом деле, но она горячо защищала его и даже рассердилась на нас за то, что мы так плохо о нем думаем.

Возница снова показывает, что следит за тем, что говорят. Он наклоняется и смотрит товарищу в глаза:

— Я думаю, сестра Мария права. Только тот, кто сильно любит тебя, может защищать тебя и не видеть твоих пороков.

— Быть может, — продолжает сестра Мария, — это ни о чем не говорит, так же как и то, что произошло несколько дней спустя, а может, это вообще ничего не значит. Но случилось так, что однажды вечером, когда мы с сестрой Эдит возвращались домой, усталые и опечаленные бедами наших подопечных, к ней подошел Давид Хольм. Он объяснил, что уезжает из города и что теперь ей будет спокойнее жить, мол, он подошел к ней только затем, чтобы это сообщить.

Я думала, это ее обрадует, но по ее ответу видно было, что она опечалена. Она ответила, что предпочла бы, чтобы он остался, чтобы она смогла продолжать бороться за него.

Он ответил, что, к сожалению, остаться не может, так как собрался поездить по Швеции в поисках одного человека, которого непременно должен найти. Мол, ему не будет ни сна, ни покоя, покуда он не найдет его.

И знаешь, сестра Эдит с явным испугом стала расспрашивать, кто этот человек. Я уже готова была шепнуть ей, чтобы она была осторожнее и не унижалась перед этим бродягой, но он, казалось, ничего не замечал, а просто отвечал, что если найдет этого человека, то она точно об этом узнает. Мол, он надеется, что она порадуется за него, что ему тогда не надо будет больше шататься по стране нищим бродягой.

Сказав это, он ушел и, видно, сдержал слово, потому что мы больше его не видели. Я надеялась, что нам никогда больше не придется иметь с ним дела, ведь он приносил несчастье повсюду, где появлялся. Но однажды к нам в приют пришла женщина и спросила у сестры Эдит про Давида Хольма. Она сказала ей откровенно, что она его жена и что она, не выдержав его пьянства и дурного поведения, оставила его. Она взяла детей, ушла от него тайком и приехала в наш город, который находится так далеко от их бывшего дома, что ему не могло прийти в голову искать ее здесь. Теперь она нашла работу на фабрике, и жалованья хватает, чтобы накормить себя и детей. Женщина эта была хорошо одета, внушала доверие и уважение. Она стала своего рода начальницей девушек, работавших на фабрике и уже сумела купить приличный домик, мебель и домашнюю утварь. А прежде, когда она жила со своим мужем, ей нечем было кормить детей и вся семья голодала.

Теперь она услышала, что его видели в городе и что сестры Армии спасения знают его, и потому она пришла сюда, чтобы узнать, как он живет.

Если бы ты, Густавссон, видел и слышал, как вела себя при этом Эдит, ты никогда бы этого не забыл. Когда эта женщина пришла к нам и сказала, кто она, сестра Эдит побледнела, и вид у нее был такой, словно ее постигло смертельное горе, но она скоро подавила это чувство, и в глазах у нее появилось какое-то неземное выражение. Видно было, что она овладела собой и ничего не желала для себя самой в этом мире. А с его женой она говорила до того ласково и сердечно, что растрогала ее до слез. Она не упрекнула ее ни одним словом и все же заставила ее раскаяться в том, что она покинула своего мужа. Мне думается, она внушила этой женщине, что та была чудовищно жестокой. Более того, сестра Эдит сумела вызвать в ней воспоминания о старой любви, любви ее юности, которую она питала к мужу, когда они только что поженились. Она заставила его жену рассказать, каким он был в первое время ее замужества, вызвала в ней желание увидеть мужа. Не думай, что сестра Эдит скрыла от нее, каким он теперь стал, но убедила ее, что она тем более должна стремиться помочь ему стать прежним Давидом Хольмом, которого она знала когда-то.

Стоящий у дверей возница снова наклоняется, смотрит на своего пленника и выпрямляется, не говоря на этот раз ни слова. Вокруг его товарища сгущаются тучи, настолько темные и мрачные, что он не в силах этого выносить. Он прислоняется к стене и надвигает капюшон на глаза, чтобы не видеть лежащего на полу.

— Без сомнения, в душе жены Давида Хольма уже были зачатки угрызения совести за то, что она, покинув мужа, предоставила порокам и злобе окончательно погубить его, — продолжает сестра Мария, — и во время этого разговора это чувство начало расти в ней. Правда, во время первой встречи она еще не решилась дать знать мужу, где она находится, к этой мысли она пришла во время второго долгого разговора. Я не хочу сказать, что сестра Эдит уговорила ее, что она внушила ей большие надежды, но я знаю, она хотела, чтобы жена позвала его к себе домой. Она думала, что это спасет его, и не стала ее отговаривать. Я должна сказать, что это дело рук Эдит, что это она соединила мужа с семьей, которую он погубил. Я долго думала над этим и решила, что она не смогла бы взять на себя такую ответственность, если бы не любила его.