Возможны варианты... Книга 1 - [18]

Товарищ генерал армии, генерал–майор Куркин доклад закончил.

— Спасибо, Виктор Владимирович! Как всегда исчерпывающе. Мне совершенно понятно Ваше беспокойство о безопасности Берлинской резидентуры, — превентивные меры защиты были приняты немедленно. А для более пристального изучения ситуации я и пригласил Михаила Антоновича. Вы еще услышите его голос сегодня, — боюсь, Вашему нежному ученику это не очень понравится. Но про соцсоревнование крайне актуально.

Большая, искренняя и чистая любовь старого генерала к политработникам вообще, дуракам и бездельникам в частности была широко известна и давно заняла достойное место в летописи ГРУ.

Самая значимая, наиболее ярко характеризующая светлые чувства генерала Куркина история произошла достаточно давно, в те еще времена, когда правящий президент разрывался своей светлой душой между необходимостью не только работать с документами, — видимо, детской мечтой о дирижерском пульте и совершенствованием системы «сдержек и противовесов». В те дивные времена чудо превратилось в банальность.

Как следствие, неблагодарные россияне перестали чему–либо удивляться, то есть ставили под сомнение самое существование и власти и ее олицетворения, что называлось гарантом Конституции. Эта биологическая субстанция имела вместо извилин загогулины и вела примитивно деятельный образ жизни, помалу впадая в детство, — забавлялось куклами.

Это было время выдвиженцев. Человечки с потными ладошками ради всего были готовы на все. Буквально. Соглашались, чтобы их называли куклами, но требовали звания «Кукол президента», подразумевая твердый материальный и осязаемый духовный контакт с Вседержителем на любом отрезке времени. Видимо, с этим и связано возведение содомского греха в добродетель. Наличие пороков стало платой за выдвижение и самой веской рекомендацией. Сумма и качество извращения служили пропуском «наверх». Оптимисты чаяли отделаться имитацией, ну как дети малые! Таких безжалостно изгоняли с олимпа. Но все равно портили. В назидание и в нужде к новизне ощущений.

И правильно! Коллективизм, взаимная поддержка, человек человеку не только друг, но и нечто значительно большее! За все надо платить, и, поговаривают, среди близких и дальних кукол возникали формальные и неформальные союзы, где присутствовал не только совет, но и любовь.

Движение жидкости по пищеводу, а биотоков по загогулинам превращало заурядного алкоголика в незаурядного мерзавца, который, реализуя инстинкт самосохранения, приступил к размножению. Наиболее простым и действенным способом плодить себе подобных был способ вознесения с последующим наблюдением.

Возносим и наблюд–а–а-ем?

В новой системе ценностей должны жить тоже новые.

Несоответствие определялось просто и эффективно: цепляешься за стул, доказал делом — способен на всё. Всё! Ставим вопрос о зачислении в куклы! Не тянешь на простого негодяя, — милый друг, ну какой из тебя номенклатурный кадр? Паршивую область разворовать не сумел. Ходит тут, рожу кривит, а люди работают. Пшел вон!

Принципиальный товарищеский подход! Практика — критерий теории. Кадры решают всё! Пусть и несколько нескромно, но есть что–то в этом большевистское. Принципиальность и чистота?! В общем, в Генштабе, мало того — в Главном оперативном управлении, появился кандидат. Может, кукла, может, негодяй, а может, случайный человечек попал под раздачу. Вознесли и, видимо, наблюда–а–а‑ли. Бедняга решил подсуетиться, благородно облегчая наблюдение применительно к прошлому жизненному опыту: а он был из журналистов, и фамилия была такая добротно- литературная. И начал человечек осуществлять разную деятельность: ходить туда–сюда и задавать разные вопросы. По–человечески понятно — интересуется человек. Чем вы тут, ребята, занимаетесь, как служится, хорошо ли кормят, не обижает ли начальство, как с дедовщиной, пишите ли домой, и как там дома мамка: скучает, поди? В общем, большого вреда от него не было, так ходил…

Человечка, видимо, заметили. И приподняли — и весьма ощутимо — на такую высоту, где всё как у взрослых!

Литератору бы сидеть тихо. Да куда там — опять пошел в народ. Решил поинтересоваться, знают ли его подчиненные вероятного противника? А где в ГШ лучше других знают о вероятном противнике? Правильно!

На свою беду Литератор нарвался на генерала Куркина.

Прямой вопрос, кто его противник, в общем смысле старый генерал не сумел перетолмачить и потащил Литератора в свой кабинет, где выволок кипу фотографий своих визави на Западе, Юге и Востоке и показал шкаф с жизнеописанием. Не умел старина докладывать «в общем».

Литератор и тут мало что понял, но вида не подал и поинтересовался: как меняются отношения, что делается для дальнейшей гуманизации отношений бывших смертельных врагов? Сближения позиций сторон? Какие вообще есть контакты на Вашем, генерал, уровне?

Куркин долго соображал, кто из них двоих сумасшедший, и осторожно так заявил: «Обмениваемся разнообразными презентами» — «Значит, и переписка есть?» — «Ну, какая–то есть, помятуя о последней дешифровке радиоперехвата» — «Какая и с кем? Где учтена? Покажите». Куркин выудил из стола какую–то бумажку с почеркушками и отдал Литератору: извините, мол, только черновик сохранился.