Возможно, на этот раз - [8]

Но сейчас ужин в честь Дня святого Валентина подошел к моей любимой части.

Кэролайн вышла на середину зала с микрофоном.

– Дамы и господа! – начала она. – Прежде, чем вам подадут десерт, мы объявляем аукцион холостяков. Приготовьте ваши уиллоуфолские доллары. С парой, которую вы обретете сегодня, вы сможете разделить десерт или даже танец.

Я помогла нескольким пожилым мужчинам сформировать очередь рядом с Кэролайн, а потом отошла, чтобы понаблюдать за аукционом. Мне сразу стало ясно, что мужчин в очереди на право быть избранными будет гораздо больше, чем женщин. Какие-то женщины предлагали свою цену за нескольких мужчин, что мне казалось довольно забавным и интересным. Но когда вперед вышел последний холостяк, мистер Джон Фарнсворт, я поняла, что сбыть его будет нелегко. Он был весьма сварлив, а большинство женщин в аудитории уже болтали со своими кавалерами, которых знали, скорее всего, уже больше десяти лет. Но такова была традиция, а этот город просто с ума сходил по традициям.

Я подняла руку, чтобы сделать ставку, хотя у меня и не было фальшивых купюр, чтобы расплатиться. Никто, впрочем, не стал спорить со мной по этому поводу. Кэролайн проводила меня сиятельной улыбкой, когда я вышла вперед, чтобы забрать своего кавалера. «Счастливые покупатели – будущее бизнеса», – неустанно повторяла она. Заметив краем глаза, как мне из дальнего угла буфета усмехается Кайл, я поспешила отвести взгляд.

– Мистер Фарнсворт, – произнесла я, взяв его под руку и отведя к дальнему столику. – Как проходит ваш вечер?

– Если не считать какой-то рыбной пасты на крекерах и отсутствия картофельного пюре?

– Разумеется, не считая этого.

– Бывало и получше.

– Но не бывало такого, чтобы на мероприятие приезжал Джетт Харт, – сказала я. В этой комнате любой человек старше тридцати лет был в курсе, кто такой Джетт Харт. А мистеру Фарнсворту было далеко за тридцать.

– Джетт Харт? Тот старик, что болтал с нами о салате?

Кивая, я не сдержалась и рассмеялась.

– Что ж, тогда понятно. Он не очень хорошо сохранился.

Я не могла с этим согласиться. Вид у Джетта Харта был мрачноватый и неприветливый, но густая копна волос и классические черты лица все еще служили отличным объяснением тому, почему однажды ему удалось стать телезвездой.

– Впрочем, он мне нравится, – задумчиво добавил мистер Фарнсворт. – Неплохое шоу у него было. Он никому не давал спуска.

Вот как. Может быть, имя Джетта и впрямь могло помочь бизнесу мистера Уильямса.

– Ваша семья навестила вас сегодня? – спросила я мистера Фарнсворта, когда мы заняли свои места.

– Моя семья не навещает меня и в обычные дни, – пробурчал он. – Думаете, они полетят в Роксайд на День святого Валентина?

– Сочувствую.

– Я не просил вас о сочувствии.

– Вы правы, тут я сама справилась.

– Ну и где мой обещанный десерт? – спросил мистер Фарнсворт, оглядываясь по сторонам.

Как по волшебству, рядом с ним возник Эндрю, держа в руках креманки с самыми крошечными десертами из всех, что я когда-либо видела. Что-то вроде пудинга или мусса с щедрой порцией взбитых сливок. Сверху покоилась вишенка.

– Это еще что за ерунда? – осведомился мистер Фарнсворт, озвучив мои собственные мысли. Мистер Уильямс обычно подавал на десерт по огромному куску ягодного пирога.

– Ничего лучше вы в жизни не пробовали, – сказал Эндрю.

– Серьезное обещание, – заметила я.

– Просто так я ими не разбрасываюсь. – Он поставил перед нами креманки.

– Ничего меньше я в жизни не пробовала, – ляпнула я.

Мне нужно было остановиться. Это был сын Джетта Харта. И потом, я обещала Мике, что стану вести себя доброжелательнее. Нужно было последовать ее совету.

Мистеру Фарнсворту мои комментарии, впрочем, пришлись по душе: он издал тихий смешок. Подняв ложку, он попробовал мусс – и, подумав, пробурчал, что десерт не так уж плох, как кажется на первый взгляд. Из его уст такие слова звучали, как самый настоящий комплимент.

Мне расхотелось пробовать десерт самой: тогда мне бы тоже пришлось сделать комплимент Эндрю. Хотя нет, все было не так. Десерт приготовил не Эндрю, а его отец. Я отправила ложку в рот. Шоколад был воздушным, мягким и сладким ровно настолько, насколько нужно, – этот вкус идеально контрастировал с терпкостью малины.

Я кивнула.

– Не уверена, что никогда не пробовала ничего лучше, однако это был отличный выбор, под стать теме сегодняшнего вечера… как ты там ее назвал? – Я бросила быстрый взгляд на Эндрю. – Ах да, безвкусицей.

Он приподнял бровь.

– А я-то думал, что ты будешь вести себя приличнее и захочешь извиниться за то, что наговорила о моем отце.

– Прямо как ты извинился за то, что наговорил о моих декорациях?

– Я сказал правду.

– Аналогично. – Я прикусила язык. Это явно было лишнее. По поводу букетов Эндрю был абсолютно прав: они и правда получились безвкусные. Что со мной не так?

Я открыла рот, собираясь извиниться, но он перебил меня:

– Судя по твоему прикиду, прическе и акценту, ты пытаешься выдать себя за какую-то шикарную городскую девчонку. Поверь, получается плохо.

У меня чуть ноги не подкосились от гнева и стыда. Как ему удалось с первого взгляда определить мое больное место? Неужели, когда я приеду в Нью-Йорк, все сразу раскусят меня, увидят во мне неловкую провинциалку? Я почувствовала, как вспыхнули щеки.