Возможно ли спасение в XXI веке? - [23]

И сейчас, когда люди обращаются ко мне с подобного рода просьбами, я говорю: «Знаете, много я видел людей, называвшихся духовными чадами и духовными отцами, но духовных отношений между ними никаких не было. В лучшем случае эти так называемые духовные чада приходили на исповедь, что-то рассказывали очень кратко, и, получив разрешительную молитву, уходили». Я не считаю, что это духовничество. Я считаю, что это пастырские обязанности любого священника, а духовные отношения должны быть гораздо глубже. Это должен быть подвиг послушания. Но подвиг послушания людям достойным, к коим я себя не отношу. Поэтому обычно я говорю людям, чтобы они, конечно, приходили, если желают, но Бог должен благословить эти отношения. Если совершается такое таинство общения двух душ ради Христа, то получается по слову Господа: где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди их (Мф. 18, 20). Если это происходит, то слава Богу.

Я считаю, что те, кто ко мне приходит, очень часто оказываются гораздо более духовными, чем я, хотя часто и моложе меня. И поэтому я сам почитаю за счастье общаться с некоторыми людьми, которые задают мне вопросы, рассказывают о своих духовных состояниях. Желая прежде всего спасти свою душу, я ценю общение с людьми, которые мне могут что-то дать в духовном отношении. Себя отношу к духовно неимущим. Не знаю, что я могу кому-то дать.

Конечно, я – священник. По благодати священства Господь совершает через меня Таинства. Но не знаю, насколько мне удается преподать какие-то советы. Не мне судить об их духовном достоинстве. Поэтому, хотя есть люди, которые мне доверяют, но многие испытывают недоверие и, я думаю, что вполне справедливо. Считают меня неопытным, прельщенным и заблудшим человеком. Может быть они и правы. Поэтому, круг людей, с которыми я общаюсь, достаточно небольшой.

Обычно люди приходят, задают вопросы, я преподаю им общие наставления, которые каждый священник должен и обязан преподать: о том, что надо молиться, причащаться, ходить в храм. А более глубокие разговоры я веду далеко не с каждым, а с тем, кому открывается душа. Таких людей очень мало. И я не думаю, что их должно быть много. Да, у старцев были тысячи духовных чад. К ним приходили и приезжали люди. Но это – духоносные старцы. Они действительно могли многое дать, многое сообщить. Нужно всегда искать волю Божию – насколько есть воля Божия мне общаться с этим человеком и ему со мной. Может быть, есть воля Божия на то, чтобы человек ушел к другому священнику.

Мне более близки те, кому не безразличен монашеский путь жизни. Раньше, до принятия священного сана, я хотел быть великим проповедником, миссионером. Первый год, может быть, когда стал священником, я активно этим занимался. А теперь я понял, что не это главное. Прежде всего нужно быть монахом, а еще раньше – христианином. Все настоящие пастыри, замечательные духовники и старцы, были прежде всего молитвенниками, себя я таковым не считаю. Как говорит Симеон Новый Богослов, только тот богослов, кто правильно молится, и кто правильно молится, тот настоящий, истинный богослов. И только тот, кто не по книгам, а опытно знает тайны Божии, может открыть их другим людям и повести за собой. Поэтому мне хотелось бы прежде всего быть молитвенником. А для этого нужно время и силы.

–Батюшка, расскажите с чего начинается приходская жизнь?

– Сейчас очень многие впадают в искушение «ввергнуться» в пастырскую деятельность. Начинают что-то строить, открывать. Я слышал, один хочет деревню православную строить – три с половиной миллиарда ему нужно для этого. То есть сейчас зачастую начинают строительство со стен. Я же понимаю так: храм должен быть для людей, монастырь – для насельников монастыря, а вовсе не наоборот. Сейчас почему-то восстановят стены, потом начинают лихорадочно искать, кого бы туда поселить, хватают первого попавшегося и туда тащат.

В древности такого не было. Вокруг какого-то аввы собирались люди, движимые идеей служения Богу, уходили в пустыню, рыли себе пещеры и там жили. Им не нужны были ни стены, ни золоченые купола, все было просто. Люди искали Бога. Потом возникала обитель, строился храм. Так возникли лучшие обители. О таких людях повествуют патерики и жития древних святых.

Сейчас все делается по-другому. Не с душ начинают, а со стен. Я считаю, что именно поэтому монашество переживает глубокий кризис. Стены тоже нужны, но не слишком ли большое значение им придается? Странные вещи я слышу о монастырях. Приехала одна инокиня: монастырь закрывается, игуменью куда-то перевели, сестры расходятся, она не знает, что ей делать. А зачем было открывать? Для чего столько монастырей? Хотя, если они открыты, наверное, Божия воля на это есть.

– Чем вы руководствуетесь, давая советы людям, которые к Вам приходят?

– Игумен Никон (Воробьев), которого я считаю одним из величайших подвижников ХХ столетия, наиболее близкий нам по времени аскетический писатель, говорит, что древние духовники были духоносными старцами, поэтому они, будучи сосудами и светильниками Духа Святого, могли преподавать другим заповеди от Бога непосредственно. Так они учили своих учеников. Современные духовники далеки от этого состояния. Они в лучшем случае могут растолковать человеку святоотеческие и евангельские заповеди применительно к какому-то определенному случаю, постараться объяснить, как исполнить это по мере своих сил.