Возможно ли спасение в XXI веке? - [20]

Если человек не сойдет с этого спасительного пути, не будет сходить с креста, с благодарностью будет принимать посылаемые скорби и пойдет туда, куда его ведет Господь, то в течение всей его жизни будет продолжаться процесс его спасения. И только Божий Промысл, в известное ему время, остановит его земную жизнь и эту душу, считавшую себя недостойной встречи с Богом, осудившую себя в ад, переселит в небесное царство.

Многоразличны и бесчисленны пути Божии, которыми Господь ведет людей к спасению. Не препятствует этому ни количество грехов, ни жизненные обстоятельства, потому что Бог всемогущ. Препятствует спасению единственно злое произволение человека, его нераскаянность. Сколько есть людей, столько и путей к Богу. Господь премудр и милосерд, и Его милосердие превышает Его праведность. Видим мы это на примере многих грешников, которые с Божией помощью принесли покаяние и ныне прославлены в лике святых.

Несколько лет назад в Псково-Печерском монастыре скончался схимник. Это был добродетельный и благочестивый монах, ежедневно он выстаивал длинные правила, много молился, соблюдал все монашеские правила и служил назиданием братии обители и паломникам, но постоянно его видели плачущим. Когда его просили рассказать о своей жизни, он только горько плакал, бил себя в грудь и говорил: «Поверьте, братия, я самый грешный человек на земле». И лишь немногие из братий знали тайну его жизни.

1918 год. Небольшой рабочий поселок на Урале. Приезжает машина, из которой выходят «товарищи» в кожаных куртках с красными бантами, с маузерами и винтовками. Собрав всех жителей поселка на площади перед церковью, они объявили, что будут производить мобилизацию в отряд ЧК, и все молодые мужчины должны теперь нести воинскую повинность. Что такое ЧК, тогда уже все знали, поэтому некоторые отказались. Те, кто отказался, тут же были расстреляны за сопротивление советской власти. Ничего не оставалось делать, как выстроиться и ждать решения своей участи. Комиссары отобрали нужное число людей, посадили в машину и уехали. Среди них был семнадцатилетний юноша.

Потом их привезли в казармы и начали обучать работе чекистов: стрелять из всех видов оружия, пытать и допрашивать. Через некоторое время новичков повезли на первое задание. Одна из деревень не могла выполнить продразверстку, и по приговору комиссара ее жители должны были быть расстреляны в назидание всем остальным. Деревня была окружена, стариков, женщин, детей поставили на площади, и юношей заставили стрелять. Но эти чекисты, сами деревенские парни, стрелять не могли и первый залп дали поверх голов. Тогда комиссар пригрозил: «Если вы так будете стрелять, я расстреляю каждого десятого из вас», и приказал стрелять. Но юноши не могли расстреливать невинных людей и снова не послушались приказа. Тогда комиссар прошел вдоль ряда солдат и, как обещал, расстрелял каждого десятого. Солдатам была дорога жизнь, и им ничего не оставалось делать, как стрелять в людей.

Вслед за этим начались бессчисленные расстрелы, пытки. Перед массовым расстрелом солдат поили водкой, чтобы в пьяном состоянии они могли исполнять злодейские приказы начальства, но приходило отрезвление и настолько нестерпимо мучила совесть, что солдаты-чекисты не могли есть хлеб. Однажды этот юноша подошел к комиссару и спросил: «Для чего мы их убиваем? Зачем все это нужно?» Комиссар, немец по национальности, сказал: «Это контра, и я больше пожалею муху, чем этих людей». Так было закончено все политвоспитание.

Шли годы, кончилась гражданская война, в стране строился социализм, началась коллективизация, полным ходом шли пятилетки, и опять – репрессии и расстрелы. Чем больше советская власть «строила счастье» для народа, тем большее число людей из этого народа уничтожалось. Юноша, ставший уже взрослым человеком, все чаще задумывался над всем тем, что происходило вокруг. Многие из его товарищей спились, некоторые сошли с ума, одни покончили с собой, не вынеся мучений совести, а другие за свои «подвиги» стали большими начальниками. Но и они недолго наслаждались своей властью: как правило, те, кто боролся с «врагами народа», через некоторое время сами объявлялись «врагами народа» и были расстреляны. Он понял, что рано или поздно то же произойдет и с ним.

При первой возможности он уволился из органов. Но все те люди, которых он расстрелял, преследовали его, когда он испытывал муки совести. Он потерял покой: как только он закрывал глаза, он видел лужи крови, глаза людей – тех, которых он убивал. Особенно часто он вспоминал расстрел священников. Они шли на смерть радостно, пели молитвы, утешали и укрепляли друг друга. Когда они стояли на краю могилы, в их лицах не было страха, но какое-то особое, радостное, неведомое советским палачам спокойствие. Они прощали и благословляли своих убийц. И во всем этом чувствовалось несокрушимое величие человеческого духа и непостижимая злому рассудку сила. Казалось, эти смертники видят и знают что-то такое, чего не знают эти палачи.

Но наряду с этими ужасными воспоминаниями были и другие – светлая память детства, Божий храм, куда мама водила его причащаться, пасхальная заутреня и радость, когда вся семья собиралась после нее за столом. Это все было так далеко: Его отделяла от этого река времени и: река крови.