Возможная жизнь - [13]

Джеффри лежал, прижавшись к Трембату и закрыв глаза. Завтра они, несомненно, отыщут местного британского представителя и свяжутся через него с Красным Крестом; надо будет еще послать весточку родителям в Гемпшир и условиться с ними о посылках.

Их разбудили приказы на польском, которые выкрикивал один из заключенных, надо полагать, староста. Затем другой поляк, видимо подчиненный первого, произвел осмотр барака, после чего впустил в него двух офицеров СС; логика была та же, что в оккупированной Франции – немцы заставляли побежденных выполнять за них грязную работу. Сотни обритых наголо мужчин стояли, дрожа, у своих нар; один-двое оказались слишком больными, чтобы слезть на пол, этих по распоряжению эсэсовцев стянули с нар другие заключенные. Двое умерли ночью, их трупы выволокли за руки из барака. Старик, уже не способный стоять без посторонней помощи, упал у сточного желоба, и немец выстрелил ему в голову. Негодующий Трембат дернулся было вперед, но Джеффри схватил его за руку.

Привезли на колесной тележке котел с супом, заключенные молча потянулись к нему за своими порциями. Джеффри, не имевшему ни тарелки, ни миски, пришлось довольствоваться куском хлеба, впрочем, судя по худобе лагерников, в калориях он потерял не много. Затем последовала почти двухчасовая перекличка – заключенные стояли в проходе между двумя кирпичными бараками, а эсэсовцы их пересчитывали. Затем всех построили, колонна направилась к воротам лагеря, и Джеффри впервые увидел место, в которое попал.

Это была заболоченная пустошь, со всех сторон окруженная сосновым лесом; вдали различались не то горы, не то холмы. Сам лагерь построили, судя по всему, еще до войны и с какой-то иной целью. Дозорные вышки, установленные по его периметру с промежутками примерно в сто ярдов, не выглядели ни особенно высокими, ни крепкими; внешнее, дополнительное ограждение состояло из витков колючей проволоки; основное, судя по висевшим на нем распределительным щитам, держали под током. Джеффри вышел вслед за Трембатом из ворот лагеря, потом они минут двадцать шагали по щебеночной дороге, пока наконец эсэсовская охрана не приказала им остановиться у строительной площадки. Всем выдали лопаты и приказали приступить к работе, состоявшей в рытье шедшей по обочине поля дренажной канавы.

Из фраз, которыми обменивались другие заключенные, русские либо поляки, Джеффри не смог понять ни одной. Он ощущал себя затерявшимся на чьей-то чужой войне – в некоем трансильванском или славянском кошмаре, ни в малой мере не связанном с мистером Грином или «мушкетерами». Кто они, эти восточноевропейцы с их жуткой историей, сосновыми лесами и массовыми убийствами? И какое отношение имеют к демократии и Королевским ВВС?

– Эти люди выглядят сломленными, – краем рта сообщил работавший рядом Трембат, поглядывая на изможденных лагерников. – Думаю, нам следует подать им пример.

– Рано, – ответил Джеффри. – Прежде чем мы начнем обдумывать побег, если ты о нем, необходимо побольше узнать.

– Бежать – это наш долг, – сказал Трембат.

После часа рытья канавы Джеффри выпрямил затекшую спину и тут же ощутил жгучую боль в боку. Позади стоял эсэсовец с плеткой в руке. Работавший справа от Джеффри поляк махнул рукой вниз: согнись и не распрямляйся. Дальше вдоль канавы Джеффри увидел, как старый славянин сделал то же самое – выпрямился и потянулся. Эсэсовец ударил его прикладом винтовки в лицо, а соседу старика, который попытался ему помочь, прострелил колено. Другой немец, офицер, привлеченный звуком выстрела, подошел посмотреть, что случилось, вытащил пистолет и прострелил несчастному второе колено, сильно развеселив этим коллегу. Заключенные склонились над канавой, не поднимая голов.

Они проработали двенадцать часов с получасовым перерывом в середине дня, когда грузовик привез им по куску хлеба и все тот же суп. На площадке примерно в двадцать акров виднелось уже много готовых зданий, дорожек и подъездных путей; ее окружала колючая проволока, за которой Джеффри различал что-то вроде костров, какие складывают на лесных вырубках, их обслуживали – под присмотром вооруженных эсэсовцев с собаками – лагерники в полосатой форменной одежде. Над кострами поднимались столбы дыма с незнакомым Джеффри запахом.

Еще со времен учебы в Колчестере он усвоил: рекогносцировка никогда не бывает пустой тратой времени. Сейчас следовало затаиться, наблюдать и не спешить с планированием побега: впрочем, опасность истощения тянуть с бегством тоже не позволяла. Большинство узников, судя по всему, голодало и при этом работало на износ. Им с Трембатом нужно попасть в поезд, который повезет их на запад, в действующую армию, прежде чем они обратятся в такие же скелеты.

В конце дня состоялась еще одна перекличка, за которой последовал жидкий суп не то из брюквы, не то из репы. На ночь немцы оставляли заключенных в покое, в эти часы ими распоряжался только староста блока, «СБ», как называл его Трембат. На каменном полу умывальни стояли, выстроившись в ряд, тазы, по потолку ее тянулись ярды водопроводных труб с рассекателями для душа. Правда, вода в них отсутствовала. Позади переполнившихся уборных была вырыта яма – впрочем, многим лагерникам не хватало сил до нее добраться.