Возмездие - [3]

— Лизонька, благодарю. Присядь, пожалуйста, я хочу почитать тебе это и посоветоваться, как обычно.

Читал Владимир Иванович страстно, расставляя акценты и ударения, иногда поднимая очки на лоб и приближая вплотную к носу, подолгу близоруко рассматривая бумагу, словно первый раз видел старый документ: «Резолюция бюро Чаинского РК ВКП(б) по докладу о борьбе с восставшими спецпереселенцами. Закрытая часть. „Особо секретно“».

Лизавета Платоновна безучастно рисовала ромашки, много-много ромашек на подвернувшемся листе бумаги, и как только муж закончил чтение с ударением на последнем слове «классового врага», тихо сказала:

— Вова, я понимаю, что в споре рождается истина, но что хочешь ты доказать шизанутому Варенцову, я, право, не понимаю. — В её голосе появился металл. Профессор устало опустил пожелтевшие листки на грудь. Прикрыв глаза, молча выслушал строгие, рубленые фразы, от которых начало покалывать за грудиной.

— Напоминаю, что копия данного документа, сделанная на службе в органах по твоей просьбе, не является аргументом. Думаю, не стоит объяснять почему?! — Выхватив из рук мужа секретные материалы, вышла, хлопнув дверью кабинета так, что портрет Ленина вместе с броневиком, на котором выступал вождь мирового пролетариата, полетел на пол. Меркулов поднялся и бережно повесил любимое полотно на место. Прислушался. В большой квартире стояла гробовая тишина. Даже настенный радиоприемник помалкивал.

— Ушла! — Выдохнул Владимир Иванович. Гроза миновала. Ксерокопия не нужна была теперь в принципе. В своей монографии без ссылок на секретную резолюцию бюро Чаинского РК ВКП(б) он использовал её выводы. Монография уже издана и вошла учебным материалом по вопросу сопротивления кулачества законным требованиям советской власти.

— Эх, Лизонька! — В глазах глубоко задумавшегося Меркулова возникла молодая и очень красивая женщина в белоснежной блузке с комсомольским значком на высокой груди. Молодой аспирант кафедры истории и машинистка из областного управления КГБ были идеальной парой, как считали многие. Это предполагало обязательный карьерный рост с переводом супруга на работу в райком. Однако не срослось, что-то в биографии дядьев было не так, сама же Лизавета Платоновна продолжала служить и вышла на пенсию в звании майора, начальника секретной части управления КГБ по Томской области. Соответственно и круг знакомых семьи Меркуловых включал не только университетских коллег, но и товарищей офицеров. Один из них трелью дверного замка вывел из оцепенения, в которое Владимир Иванович всегда впадал от скандалов с женой.

Нежданный гость вмиг понял ситуацию:

— Володя, дорогой, на тебе лица нет! Сейчас лечиться будем! — После трехкратных поцелуев генерал в отставке полез в портфель из крокодильей кожи, вынув из него бутылку армянского коньяка. За столом после дежурных разговоров о погоде, как причины обострения болячек, плавно коснулись и темы ссоры супругов. Генерал, разливая коньяк в махонькие стопки, проговорился:

— Честно скажу. Лиза просила с тобой переговорить. Ну, скажи мне, на кой тебе сдалось это восстание? Времена нашенские снова наступают. Юрий Владимирович вон как гайки начал закручивать, куда с добром! Стукнет какой-нибудь сопляк в контору, мол, так и так, в университетской среде образуется правая фракционная группа, которая подвергает сомнениям верные решения партии и советского правительства, по которым двадцатый съезд КПСС дал свою политическую оценку! Да в тот самый период, когда война идет в Афганистане; когда книги диссидентов от самиздата шныряют в рядах интеллигенции. Ради нашей тридцатилетней дружбы прошу и ради Лизоньки тоже, выкинь эту дурь из седой головы!

Хозяин дома молча выпил и потянулся за долькой лимона.

— Будешь плохо себя вести, — седые брови старика в широкой улыбке поползли вверх, — уведу Лизавету Платоновну, капитаном не увел, сейчас уведу!

Генерал шутя погрозил приятелю пальцем и тоже опрокинул в себя стопку коньяка.

— Понимаешь, Сережа, если так сложилась наша история, значит, это наша история. «Кто кинет в прошлое камень, в того будущее выстрелит из пушки» — эту поговорку помнишь, а я тебе так скажу: вывод, который вы с моей ненаглядной женушкой пытаетесь домыслить, в монографии я не писал, не совсем сбрендил. Однако, как сотруднику органов докладываю, что в конце июля 1931 года, как ни парадоксально, восстанию способствовала сама сложившаяся практика осуществления высылки и последующего расселения на новых местах репрессированного крестьянства…

— Это куда ты клонишь?! — Генерал затушил окурок в бронзовой жабе-пепельнице и потянулся за коньяком.

— Да по существовавшему тогда порядку, Сергей Игнатьевич, выселявшиеся из одного селения или района крестьянские семьи затем, как правило, размещались вместе в одном или нескольких поселках. Я ведь писал не только с материалов ваших архивов, но общался с выжившими стариками, вот в чем вопрос! Твое здоровье!

Меркулов поднял стопку до уровня глаз.

— То есть ты хочешь сказать, что, желая несколько «смягчить» издержки депортации, наши органы шли на сохранение у спецпереселенцев элементов самоорганизации и взаимопомощи, родственных и земляческих связей? Ну, будем!