Возмездие. Рождественский бал - [100]
— Мы бы домой пришли, — предложил Дарчо.
— Не надо.
— Как знаешь!
На другой день ни Бибилури, ни его бывшие приятели на встречу не явились.
Утром на Сабурталинском рынке разнесся слух, что Дарчо и Эдишер ночью неожиданно умерли от разрыва сердца.
Похороны прошли более чем скромно.
Рамаз защитил диссертацию и стал доктором медицинских наук, но на душе от этого легче не стало. Его глодали тоска и сомнения, томило сожаление об утраченной свободе. До слез было жаль себя, и поделиться не с кем, чтобы пожалели и посочувствовали… В последнее время почему-то появилась тьма недоброжелателей и завистников. Говорили, что Бибилури-младшему покровительствует Манучар, поэтому и защита докторской прошла как по маслу.
Другие шушукались, будто Рамаз Бибилури сделал свою карьеру не без помощи известной высокопоставленной особы. Чего только не болтали об этой женщине, муж которой был, что называется, вершителем людских судеб!
Как бы там ни было, а с Баделидзе Рамаза связывали узы покрепче родственных. Куш с экзаменов в мединститут изрядно укрепил семейный бюджет Баделидзе.
Манучар смотрел на Рамаза как на собственность весьма ценную, особенно после присуждения докторской степени. Практичному Баделидзе были невдомек метания Рамаза.
В гостях у Бибилури он задал Рамазу вроде бы дежурный вопрос:
— Ну, как дела?
— Постепенно привыкаю, — неуверенно ответил Рамаз и искренне продолжил: — Но меня все не оставляет чувство, что я занял чужое место. Каждый раз, когда открывается дверь, мне кажется, что войдет человек и скажет: извольте освободить кресло. Вы тут…
Рамаз не успел закончить мысль, как раздался оглушительный хохот Манучара.
Из соседней комнаты появился озадаченный Бено.
— Что случилось, такой хохот?
— Твой сын-юморист рассмешил, — Баделидзе не мог удержаться от смеха.
Бено вышел, так и не поняв причину веселья Баделидзе.
— Значит, все еще кажется?
— Да, вот так, — Рамаз натянуто улыбнулся. — А чему ты удивился, Манучар? Все произошло так неожиданно и быстро…
— Ладно, повеселились — и будет. — Манучар посерьезнел. — Хочу поделиться мыслями. Насколько я знаю, две-три книжицы у тебя опубликованы?
Рамаз молчал. Он густо покраснел, потом побледнел. Манучар задел его за живое. Это был больной вопрос.
— Две книги, три брошюры и четыре статьи в журнале… — выдавил наконец Рамаз.
— Достаточно. Надо еще парочку статей в союзном журнале тиснуть. Могу помочь.
— А… к чему этот разговор, батоно Манучар? — растерявшись, с почтением обратился к Манучару.
— Думаю для начала сделать тебя профессором, — он испытующе посмотрел на Рамаза.
Рамаз онемел.
— Возможно ли?..
— Значит, согласен! — решил Манучар. — Значит, будем действовать…
На ученом совете против Рамаза Бибилури проголосовал только один академик…
На душе у Рамаза стало еще беспокойнее…
Перед дверью прокурорского кабинета Отар Чхиквадзе на секунду задержался, словно сомневаясь в чем-то, и все же решился.
— Кого я вижу! — Из-за стола поднялся навстречу вошедшему прокурор Иотам. — На улице и не узнал бы…
— Да и тебя не обошли годы, — криво усмехнулся Отар.
— Тридцать восемь стукнуло!
— Уже не в коротких штанишках бегаем…
— Ну, что за пессимизм! — упрекнул Иотам. — Неужели по-прежнему не взбежим на Мтацминду?
— Не знаю, как ты, но мне бегать некогда…
— Хороший, видать, у тебя редактор. А еще говорят, что журналиста ноги кормят…
— Редактор у меня — зверь! Кланяться умеет, так что век будет сидеть в своем кресле! — Отар помолчал. — У меня к тебе дело. Потому и просил аудиенции. Редактор лично просил меня заняться одной историей. Не знаю, что это на него нашло.
— Слушаю, дружище…
— Прочти — если волосы не встанут дыбом.
Районный прокурор с некоторым недоверием принялся читать бумагу, которую передал ему Отар. Потом долго молчал, перечитывал.
— Вот так история! — произнес он наконец. — Тут такие люди упомянуты, от них всего можно ожидать.
— Материал получится сенсационный!
— Если только успеешь его сделать, — вздохнул прокурор. — Ты, видно, плохо знаешь этих типов. У них длинные руки. Стоит им что-то пронюхать — на краю света достанут.
— А что они мне сделают?
— Ну, хотя бы объявят клеветником, снимут с работы, и, куда бы ты ни сунулся, всюду тебе откажут. И никакой закон тебя не защитит…
— И это говоришь ты, слуга закона?
— Вывернутся. Отмоются. А тебя замарают…
— Ты что, серьезно думаешь, что я отступлюсь? Испугаюсь этих всемогущих негодяев? Да на кой черт мне такая работа! Одна ложь и лицемерие! Пишешь штампованные фразы: встав на трудовую вахту, труженики колхоза, завода, фабрики и тэ дэ добились высоких показателей. А что проку от этих показателей! Ты посмотри, кто процветает в наше время. Спекулянты, воры, жулики и убийцы! Даже в тюрьму за большие деньги садятся другие!
— Страшно подумать… Представляю, каково сидеть за другого! Но тут получается, что человек за взятку садится в тюрьму. О, времена, о, нравы! — погрустнел Иотам. — Но может быть, в письме искажены факты. Вдруг это сговор, сведение счетов? Мы даже не знаем — откуда мы знаем, что в действительности все было так?
— Было. Нынешний профессор, доктор Рамаз Бибилури действительно в прошлом сбил девушку, а отсидел за него другой. За определенную плату. Мне помог разобраться в этом следователь Джуаншер Мигриаули. Он нашел свидетелей, взял показания. Некий Ношреван полностью подтвердил это.
Что делать, если ты застала любимого мужчину в бане с проститутками? Пригласить в тот же номер мальчика по вызову. И посмотреть, как изменятся ваши отношения… Недавняя выпускница журфака Лиза Чайкина попала именно в такую ситуацию. Но не успела она вернуть свою первую школьную любовь, как в ее жизнь ворвался главный редактор популярной газеты. Стать очередной игрушкой опытного ловеласа или воспользоваться им? Соблазн велик, риск — тоже. И если любовь — игра, то все ли способы хороши, чтобы победить?
Сборник миниатюр «Некто Лукас» («Un tal Lucas») первым изданием вышел в Мадриде в 1979 году. Книга «Некто Лукас» является своеобразным продолжением «Историй хронопов и фамов», появившихся на свет в 1962 году. Ироничность, смеховая стихия, наивно-детский взгляд на мир, игра словами и ситуациями, краткость изложения, притчевая структура — характерные приметы обоих сборников. Как и в «Историях...», в этой книге — обилие кортасаровских неологизмов. В испаноязычных странах Лукас — фамилия самая обычная, «рядовая» (нечто вроде нашего: «Иванов, Петров, Сидоров»); кроме того — это испанская форма имени «Лука» (несомненно, напоминание о евангелисте Луке). По кортасаровской классификации, Лукас, безусловно, — самый что ни на есть настоящий хроноп.
Многие думают, что загадки великого Леонардо разгаданы, шедевры найдены, шифры взломаны… Отнюдь! Через четыре с лишним столетия после смерти великого художника, музыканта, писателя, изобретателя… в замке, где гений провел последние годы, живет мальчик Артур. Спит в кровати, на которой умер его кумир. Слышит его голос… Становится участником таинственных, пугающих, будоражащих ум, холодящих кровь событий, каждое из которых, так или иначе, оказывается еще одной тайной да Винчи. Гонзаг Сен-Бри, французский журналист, историк и романист, автор более 30 книг: романов, эссе, биографий.
В книгу «Из глубин памяти» вошли литературные портреты, воспоминания, наброски. Автор пишет о выступлениях В. И. Ленина, А. В. Луначарского, А. М. Горького, которые ему довелось слышать. Он рассказывает о Н. Асееве, Э. Багрицком, И. Бабеле и многих других советских писателях, с которыми ему пришлось близко соприкасаться. Значительная часть книги посвящена воспоминаниям о комсомольской юности автора.
Автор, сам много лет прослуживший в пограничных войсках, пишет о своих друзьях — пограничниках и таможенниках, бдительно несущих нелегкую службу на рубежах нашей Родины. Среди героев очерков немало жителей пограничных селений, всегда готовых помочь защитникам границ в разгадывании хитроумных уловок нарушителей, в их обнаружении и задержании. Для массового читателя.
«Цукерман освобожденный» — вторая часть знаменитой трилогии Филипа Рота о писателе Натане Цукермане, альтер эго самого Рота. Здесь Цукерману уже за тридцать, он — автор нашумевшего бестселлера, который вскружил голову публике конца 1960-х и сделал Цукермана литературной «звездой». На улицах Манхэттена поклонники не только досаждают ему непрошеными советами и доморощенной критикой, но и донимают угрозами. Это пугает, особенно после недавних убийств Кеннеди и Мартина Лютера Кинга. Слава разрушает жизнь знаменитости.