Возмездие, или Подари мне жизнь! - [3]
Миша стремительно вскочил вслед за мной и перехватил. Он схватил меня за локти и повернул к себе лицом.
— Надя, не делай глупостей! — сказал он мне строго и как-то умоляюще.
Я отстранилась от него и заглянула прямо в глаза.
— Не буду! — пообещала я ему.
А про себя подумала: «Я иду творить справедливость!»
Я никогда не любила осень.
На мой взгляд, нет времени года противнее, чем осень. Проливные дожди, серые туманы, слякоть и грязь под ногами…
Кладбище я ненавидела еще больше, чем осень.
Пустые могилы, заваленные цветами, или же совершенно заброшенные, забытые. Деревья, склоняющие тяжелые ветви вниз, словно страдая вместе с нами, показывая всю свою скорбь. Едва заметные, протоптанные тропинки, тянувшиеся через многочисленные холмики с надгробиями чужого горя.
И моего горя тоже. Теперь.
Ноги сами привели меня сюда. Я хотела быть ближе к Альке. Всегда. Успокаивать ее. Убаюкивать. Рассказывать, как прошел день. Еще один день без нее.
Я знала, что поступаю, как сумасшедшая. Я даже себе казалась умалишенной, что уж говорить о посторонних чужих людях, которым никогда не понять меня?!!
Но мне было все равно. Совершенно все равно. Пусть думают, что хотят.
Больнее уже не будет.
Альку уже не вернуть.
И мне остается лишь довольствоваться этим холмиком, наполненным моим горем, надгробием с ее фотографией, на которой она навсегда останется такой, какой я видела ее в последний раз. Воспоминаниями, разъедающими меня, как кислота. Но такими живыми, такими… нашими… общими.
Алька…
Ноги задрожали где-то под коленями. Я почувствовала, что они наливаются свинцом, тяжелеют с каждым мгновением, становятся какими-то чужими… не моими.
Я двинулась вперед. Медленными неуверенными шагами приблизилась к ограде. Дотронулась до железа дрожащими оголенными руками, чувствуя под покрасневшими от холода пальцами ледяной металл.
Было холодно, но я так и не надела перчатки. Я хотела ощутить эту прохладу, почувствовать холод от прикосновения, дрожь, разливающуюся по телу отравляющим и убивающим раствором. Мне казалось, что так я стану ближе к Альке, смогу почувствовать то, что чувствует она. Смогу уверить себя в том, что она все еще со мной. Здесь. Рядом.
Жива.
Теплая улыбка коснется губ, глаза засверкают как алмазы, веснушки затанцуют на носу…
Жива…
Почему же вместо твоего тепла я встречаю равнодушную холодную улыбку и пустые бездонные глаза, смотрящие на меня так пристально с черно-белой фотографии на надгробии?!!
Алька…
Я сделала шаг вперед, отворила дверцу и зашла на мертвую территорию. Ноги словно не держали меня, я почувствовала, что сейчас упаду, и ухватилась за ограду, налегая на нее всем телом.
Три месяца.
Три месяца отчаяния и боли. Три месяца пустоты и одиночества. Три месяца без тебя.
Как я прожила их?!! Как я смогла?!! Как я посмела?!!
Я закрыла глаза. Слезы вновь полились по щекам. Я зарыдала в голос. Не могла остановиться.
Я отшатнулась от ограды и на негнущихся ногах сделала шаг к могилке.
Такая свежая… Всего три месяца…
Так много цветов… А ты не любила, чтобы было много цветов…
Так мало слов… Они и не нужны, когда молчание может сказать все…
Ноги подкосились, и я упала на колени.
Алька…
— Здравствуй, моя дорогая, — прорыдала я сквозь слезы — Как ты тут… без меня?.. Тебе не страшно? — я уже не кричу, а шепчу — Ведь ты всегда боялась темноты… — слезы текут и не перестают — А не холодно? В этом году осень такая холодная… И зима, наверное, будет холодная, морозная… Ты же любишь зиму!!!
Я подползла к могилке и стала руками разгребать еловые иголки с искусственных цветов и отбрасывать опавшие ветки в сторону.
— Я сегодня опять плакала, — проговорила я — Знаешь, я уже не могу не плакать… Если мне удается заснуть, то посреди ночи я все равно просыпаюсь оттого, что подушка намокла от слез, — не продолжая расчищать могилку, я продолжаю: — И я кричу по ночам. Могу проснуться от собственного крика, — я протерла надгробие замерзшей рукой — Миша оставался ночевать со мной в первые дни, пытался меня успокоить… Давал мне пить какую-то дрянь, и я пила… Ты ведь знаешь, как я ненавижу лекарства! А это оказалось самым противным из всех!! — я посмотрела на застывшую улыбку на фотографии — Но я все выпила. Честно. Наверное, он подсунул мне снотворное, потому что я почти сразу отключилась.
Я провела рукой по надгробию, словно подбираясь к фотографии, но не решаясь ее тронуть.
— А сегодня он пришел утром и нашел меня в твоей комнате, — прошептала я, обводя пальцами контур рамки — И я снова ревела у него на груди. Как ребенок!! А я так ненавижу казаться слабой!!! — шепотом кричала я — Но Миша… Он же друг… Он мне так помогает… — я грустно поджала губы — Но он считает меня сумасшедшей… Нет!! Он не говорит об этом вслух, конечно, нет… Но я все вижу в его глазах. Он так смотрит на меня, словно ждет, что я вот-вот совершу нечто ужасное. И он боится, что не успеет меня остановить… — я вздохнула — Бедный Мишка…
Я посмотрела на фотографию в упор, словно стараясь заглянуть внутрь ее, увидеть то, что было сокрыто от моих глаз до этого времени. Но черно-белое фото по-прежнему молчало. Я отвела глаза.
Алька…
Что есть реальность? То, что мы видим, или то, во что мы верим? И что если то, что мы видим и считаем правдой, лишь хорошо завуалированная ложь? А то, во что мы никогда не верили, становится истиной? Невольно переступив черту дозволенного, уже не сможешь вернуться назад. Потому что там тебя уже никто не ждет.
Когда вы чего-то сильно хотите, то, как правило, всегда добиваетесь цели, не так ли?.. А если то, что вы отчаянно захотели, не хочет становиться вашим?! Если это что-то отчаянно противится и недвусмысленно заявляет, что вы не нужны?! Что делать тогда?… Смириться? Отступить?.. Или продолжить путь к намеченной цели?.. Единственное, что остается, — доказать, убедить, уверить… Всеми способами, которые вам только известны… Ведь вода, говорят, камень точит…
Тяжелое детство, ограниченное четырьмя стенами обветшалого дома и рыночной площадью, на которой она, всегда с протянутой рукой, просила подаяния, поставили на Даше очередной незаживающий рубец.Слишком рано она стала взрослой. Слишком рано поняла, что в этом мире не нужна никому. Слишком четко осознала, что за выживание нужно платить.Она никогда не знала, кем является на самом деле, и этот странный мужчина, который внезапно оказался рядом с ней, не смог бы дать ответ на этот вопрос.Счастливое детство в любви и богатстве, рядом с отцом-профессором, никогда не ставили под сомнение рождение под счастливой звездой Антона, получавшего в этой жизни все, что он желал.Слишком рано он осознал, чего хочет от жизни.
Когда двое не верят в чудо. Когда ждут друг от друга лишь насмешек. Когда не понимают друг друга. Лишь чудо может все изменить. Но… они в чудо не верят… И тогда появляется ОН — невинный ангелочек, который заставит их в чудо поверить… Поможет им понять и принять…
Возможно ли жить рядом, когда ОН — презирает, а ОНА — терпит его презрение? Когда ОН — изменяет, а ОНА — ночами ждет его в пустой постели и прощает противный запах чужих духов, которыми пахнет его рубашка? Когда ОН — берет всегда то, что хочет, не давая ей ничего, а ОНА — отдает ему себя без остатка, не требуя ничего взамен? Что может связывать двух людей такое долгое время?… Не любовь?… — одержимость… Не презрение!.. — зависимость… ОНА уже не сможет уйти, а ОН уже никогда ее не отпустит…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Астронавт Ларри Штар медленно умирает в космическом госпитале на орбите Марса. Ларри мучает тайна гибели отца и миссии «Марс-2061», которой тот руководил. В мире, где человек передал искусственному разуму свое исконное право давать имена и названия всему, что встречает, любой смельчак, противостоящий системе, подлежит уничтожению. Ларри хочет доказать причастность правительства к гибели миссии, но у него мало времени…
Период испанских Габсбургов называют «Золотым веком Испании». В 1700 году со смертью Карла II Околдованного, одного из самых инфантильных, слабых и измученных болезнями императоров, золотой век закончился, пришедшая на его смену изнурительная война за испанское наследство разорила некогда великую империю. Сейчас мы постараемся ответить на следующие вопросы: Кто и почему “околдовал” императора Карла II? К чему приводят кровосмешения в родословной? Как бесплодный, инфантильный наследник престола развязал крупный европейский конфликт начала XVIII века?
Пока весь мир следит за событиями в Республике Беларусь, сами белорусы каждый день принимают страшное решение: остаться дома или выйти на мирный, но всегда опасный протест. 16 августа 2020 года в Минске прошел общегражданский марш за свободу, и эта книга о тех, кто на него пошел и почему. Текст содержит одиночные нецензурные выражения и упоминания насилия, без которых все написанное здесь было бы враньем.
Стоит взглянуть на карту Евразии, и тогда даже школьнику становится понятно, что НАТО и их приспешники пытаются замкнуть вокруг России большое кольцо - от Швеции и Финляндии до Казахстана. Политологи называют эту стратегию кольцом Анаконды... Приведем лишь несколько фактов: Прибалтика, Польша, Румыния, Болгария и Молдавия проводят массовые учения НАТО с участием западноевропейских военных; на саммите НАТО в Варшаве принято решение о размещении постоянного контингента в вышеуказанных странах...
Это их так дома зовут — таракашки. Потому что они маленькие, глянцевые, шустрые и чёрные с рыжим. А ещё их зовут закорючками, потому что они закорючивают хвосты: младшая — лаячьим кренделем, старшая — просто полуколечком, что ещё называется «хвост пистолетом». И ещё их зовут шкарпетками. Шкарпетка — это по-украински носок. Их так зовут, во-первых, потому что их пара, а во-вторых, у них есть одинаковые тёплые свитера из шерстяных носков большого размера…