Возмездие Эвелит [сборник] - [31]

— Мы это хорошо понимаем, — ответил Фримка. — Вы наказали своих агентов за потерю Лангли?

— Нет. Они старались, но удача от них отвернулась. Он уже был у них в руках, там, внизу, в Старом городе, но появились вооруженные члены Сообщества и отобрали его. Смог ли Валти его подкупить? Мысль убрать этого толстого слизняка была очень даже недурна.

— Нет.

— Но…

— Нет. Политика Совета запрещает убийство члена Сообщества.

Браннох со злостью пожал плечами.

— Из-за боязни, что они перестанут торговать с Центавром? Мы будем строить собственный торговый флот. Мы ни от кого не будем зависеть. Настанет день, и Совет увидит…

— После того как вы станете основателем династии правителей Центаврийской Межзвездной Гегемонии? Возможно! — Синтезированная речь прозвучала с едва уловимой издевкой. — Однако продолжайте доклад, вы же знаете, мы предпочитаем словесное общение. Неужели Блаустайн и Мацумото вообще не обладают какой-либо полезной информацией?

— Ну… да. Они сказали, что если кто-то и может предсказать, где находится Сарис и что он собирается делать, так это Лангли. Нам просто не повезло, что капитан оказался именно тем, кого не удалось захватить. Теперь Чантавар окружил его такой охраной, что сделать это будет невозможно. — Браннох провел пятерней сквозь желтую гриву. — Конечно, я поставил там столько же наблюдателей. По крайней мере увезти его б тайне Чантавару будет сложно. Какое-то время мы будем в мертвой точке.

— Куда разместили двух пленников?

— А почему… они по-прежнему спрятаны в Старом городе. Усыпленные. Я думаю стереть их память о происшедшем и отпустить. От них никакой пользы.

— Не скажите, — возразило чудовище (или чудовища). — Возвращенные Чантавару, они могут стать заложниками, с помощью которых тот постарается склонить Лангли к сотрудничеству. А вот мы этого сделать не можем, ибо слишком явно обнаружим нашу причастность к делу, что, возможно, приведет к депортации. Но держать их тоже опасно и сложно. Убейте их, а тела дезинтегрируйте.

Браннох застыл как вкопанный. После долгого молчания, во время которого стук дождя по оконному стеклу казался особенно громким, он покачал головой:

— Нет.

— А почему нет?

— Убийство для пользы дела — это одно. Но беспомощных пленников мы на Торе не убиваем.

— Вашим доводам не хватает логики. Отдайте соответствующий приказ.

Браннох стоял неподвижно. Часть стены, скрывающая танк, медленно кружилась у него перед глазами; напротив нее дождь жидким серебром стекал по большой стеклянной панели.

Неожиданно ему пришло в голову, что он никогда не видел живого фриманина. Существовали стереофотографии, но при чудовищном давлении их атмосферы и притяжении планеты диаметром пятьдесят тысяч миль, равнявшемся трем земным, не выжил бы ни один человек. Это был мир, где горы образовались из твердого как камень льда, где реки и моря из жидкого аммиака бушевали от ураганов, способных поглотить целиком всю Землю, где жизнь была основана не на кислороде и воде, а на водороде и аммиаке, где взрывы газа красными пятнами отсвечивали во тьме, где население доминирующего вида существ достигало пятидесяти миллиардов особей, оно имело миллионнолетнюю записанную историю и было объединено в единую негуманоидную цивилизацию. Этот мир не был создан для человека, и Бранноху иногда хотелось, чтобы человек никогда не посылал роботов вниз, на его поверхность, для контакта с фриманами, никогда не продавал им достижения современной науки — единственное, что позволяло вакуумным сосудам выдержать атмосферное давление и способствовать прогрессу Фрима.

Он представил себе, что происходит внутри танка. Четыре толстых синевато-серых диска шести футов в диаметре на шести коротких ногах с широкими когтистыми ступнями; между каждой парой ног располагалось по одной руке, заканчивающейся тремя пальцами и обладающей фантастической силой. Нарост посередине диска был жестко посаженной головой; из макушки торчало хоботообразное щупальце с барабанной перепонкой, заменявшей уши, вокруг которого выстроились четыре глаза; ниже расположились рот и еще один хобот, служивший одновременно носом и вспомогательным органом. Ни по внешнему виду, ни по манере поведения невозможно было отличить одну особь от другой. Говорил ли Фримка-1 или Фримка-2, разницы не было.

— Вы обдумываете, подчиняться ли приказу, — раздался микрофонный голос. — Вы нас не очень-то жалуете.

Это было самым распроклятым свойством фриман. На близком расстоянии они могли читать ваши мысли, не было такой задумки или плана, которые не стали бы им известны. Это была одна из причин, почему они стали столь ценными советниками. Другая причина была тесно связана с первой: соединяя щупальца, они могли обходиться без разговорной речи, мысленно общаясь напрямую. Нервные системы объединялись, индивидуальности терялись, и несколько разумных высококвалифицированных особей становились единым мозгом, мощь которого было трудно себе представить. Советы подобных мультимозгов сделали многое для того, чтобы Лига Альфы Центавра достигла той силы, которой она обладала в настоящее время.

Но фримане не были гуманоидами. Даже отдаленно. У них не было почти ничего общего с человеком. Они занимались торговлей внутри Лиги, обмениваясь с людьми товарами, представляющими интерес для обеих сторон. Они сидели в Совете, занимая высокие исполнительные должности. Но способность к непосредственному контакту делала их квазибессмертными и абсолютно чуждыми человеку. Ничего не было известно ни об их культуре, ни об искусстве, ни об их устремлениях; каковы бы ни были их эмоции, они настолько отличались от человеческих, что единственно возможным способом общения с ними оставалась чистая логика.