Возмещение ущерба - [7]

— Нет, не только этим: то у тебя ужин с клиентом, то совещание допоздна, то техосмотр.

Он положил свой бумажник, мелочь и часы в лежавший на его столике кожаный несессер.

— Мы это уже обсуждали, Дана, — сказал он усталым голосом. — Если я намереваюсь стать компаньоном, мне надо привлекать клиентов, а это невозможно делать от девяти до пяти с понедельника по пятницу. Бергман меня берет за глотку, требуя расширять дело. Прибыль падает. В этом году мы потеряли трех акционеров. Не думаю, что в твоих интересах, чтобы я остался без работы, конечно, в случае, если ты не хочешь опять перейти на полную ставку.

— Я знаю, что ты много работаешь, Грант, и мне вовсе не по вкусу роль сварливой жены…

— Вот и не надо вести себя как сварливая жена!

Она стиснула зубы.

— Ты мог бы позвонить. — Сказала и тут же пожалела об этом. Он ухватился за эти слова, желая разрядить ситуацию и увильнуть от расспросов по существу.

— Ты права. Надо было позвонить. С этим делом Нельсона я совсем ума лишился. Просто бред какой-то. — Готово. Тема разговора переменилась. Она опять погрузилась в материалы лежавшей на ее коленях папки. — Я иду в душ. Может, присоединишься?

Она чуть не заплакала. Он стоял перед ней голый. Это было их обычной любовной прелюдией, и она не понимала, как до этого дошло. Связавшее их еще в юридической школе физическое влечение было таким сильным, что, когда они занимались любовью, ей казалось, что она может взлететь на воздух. В то время как педагоги изводили ее трудными вопросами, а она мучилась неослабным волнением при мысли о выпускных экзаменах, жестокой конкуренции, погоне за хорошими отметками и хорошей работой, Грант стал единственным светочем ее жизни. Это был не просто секс — это была вечерняя разрядка, освобождение от копившегося весь день напряжения, настоящая страсть — яростная и неуемная. Но все переменилось после того, как он провалился на экзамене по специальности, и стало еще хуже, когда он не выбился в компаньоны первой своей фирмы. Он затаил обиду на нее. Его неудачи наглядно свидетельствовали о том, что оба они знали, но о чем предпочитали не говорить вслух. Она получила лучшие отметки и лучшую работу. И зарабатывала она больше. Его самолюбие жестоко страдало. А их секс теперь свелся к механическому акту — взгромоздиться на нее и слезть.

— Мне надо работу кончить, — сказала она, — и завтра рано вставать.

— Ладно. — Он шумно двинулся в ванную. — Кончай свою работу. — Он остановился в дверях: — Ты не в духе.

— Это я не в духе? Ты даже не поинтересовался, как я провела день! — Она тут же пожалела, что бросила ему эту спасительную реплику.

— Так вот в чем дело! Я забыл поинтересоваться, как ты провела день! — Голый, он присел на кровать, по-видимому, все еще не желая признать поражение. — Но ты же знаешь, как я был занят! Если я выиграю это дело Нельсона, Билл Нельсон поручит фирме все свои операции! Речь идет о ста пятидесяти миллионах долларов, Дана! Это станет газетной сенсацией. И Бергман ясно дал мне понять, что если я выиграю, это упрочит мое положение в фирме! — Все это она слышала уже сотни раз. — Ну, так как же ты провела день?

— Утром я делала маммографию.

— Ох, да!.. Да, конечно! Ну и как она?

— Они мне позвонят, — сказала она, потеряв всякую охоту вдаваться в детали.

— Так ты не знаешь результата? Чего ж ты нервничаешь? Дождись результата, а тогда уж начинай нервничать. — Он отвел прядь волос с ее лица и поцеловал ее в губы. Его рука прошлась по ее бедру. Ей хотелось забыть доктора Нил, Марвина Крокета и эту чертову презентацию. Ей хотелось вновь с головой уйти в наслаждение. Но в то же время она понимала, что не хочет, чтобы наслаждение это доставил ей Грант.

— Я все-таки иду в душ, — сказал он и вышел.

Через секунду она услышала звук льющейся воды и захлопнула папку. Она положила ее на тумбочку и потянулась выключить свет. Свернувшись в комочек, она закуталась в одеяло.

5

Удача изменила Джеймсу Хиллу. Радость от того, что он сумел припарковаться в двух кварталах от дома в Грин-Лейк, улетучилась с первыми каплями дождя, брызнувшими на ветровое стекло и глухо забарабанившими по крыше и капоту машины. Метеоролог предсказывал грозу вечером. Правда, обычно с тем же, если не большим, успехом погоду на пять дней вперед можно было предсказывать, бросая дротики при игре в дартс, — та же степень вероятности, — но тут, черт его подери, прогноз оказался правильным — редчайший случай. Это уж по закону подлости: если Джеймс, выходя из дома, вспоминал про зонтик или если ему посчастливилось поставить машину непосредственно перед домом — небо будет чистым как стеклышко. Впрочем, парковаться в Грин-Лейк стало просто невозможно. Находившийся в четырех милях от центра Сиэтла район стал престижным местом проживания.

Нет, переждать грозу не удастся. Дождь лил все сильнее. Он вылез из машины и, торопливо обежав ее кругом, щелкнул задней дверцей, доставая студенческие работы и складывая их в стопку. Его кожаный портфель и без того был таким тяжелым, словно он набил его железом. С иссиня-черного неба неслись раскаты грома, сильный ветер трепал странички верхней из работ; ветер пах вишневым цветом. Тротуар точно на венчании был усеян розовыми лепестками. В окнах затейливых соседских особняков отражались синие вспышки молний. Джеймс позавидовал соседям, которые сейчас бездумно смотрели телевизор. Сам он не мог позволить себе подобной роскоши. Его день был загружен до предела — три класса, собрание на факультете и два часа консультаций в его кабинете, которые его студенты использовали на полную катушку.