Возлюбленная Пилата - [91]

— Кто? — Барадхия хмыкнул. — И как? Как песок, который ты бросаешь в огонь? Песок не горит.

— А люди горят. В огне, который разжег Бельхададад, вы уничтожите всех вместе с ним самим. Я иностранец, долгие годы проживший в Аравии. Но, даже будучи иностранцем, я понимаю, почему империя не собирается вас больше терпеть.

— Нетерпимость римлян не удивляет. — Барадхия погладил свои ухоженные усы. — Рим растопчет и сломает все, что устроено не так, как Рим. Но мы не сломаемся и не станем такими, как Рим.

— У вас нет другого выхода. Бельхадад это знает. Ты, очевидно, этого еще не понял, — сказал Деметрий.

— Что ты имеешь в виду?

— Чтобы противостоять империи, вы должны быть такими же сильными, как империя. Здесь, на Востоке, вы должны иметь огромное влияние, чтобы не подчиняться Риму. Ты что, думаешь, если Бельхадад заключит союз с парфянами против Рима, то потом за это ничем не будет расплачиваться?

Барадхия тихо засмеялся.

— Ты считаешь, что они придут, помогут нам и больше не уйдут? Как персы несколько сот лет назад?

— Я считаю, — сказал Деметрий, — что вы уже давно Рим.

— Мы не Рим. Мы свободные арабы.

— Свободные арабы кочуют по пустыне, а вы построили город. Рим в пустыне. Вам следовало бы скорее заключить союз с Римом, а не с парфянами.

Барадхия повернул голову и шепнул на ухо Деметрию:

— Ты говоришь как человек, которого я однажды встречал. — И, немного помолчав, добавил: — Его зовут Афер. Ты его знаешь?

Стараясь говорить как можно тише, Деметрий ответил:

— Я его не знаю, но слышал о нем. — Его сердце застучало сильнее. Он вспомнил один разговор в Байе, перед отъездом.

Критянин Саторнилос, которого называли также Миносом, провожал его до пристани. Долгая беседа о делах и планах торговли с дальними странами была закончена. Последнее, о чем они говорили, было положение в Аравии и проблемы, с которыми Деметрий мог столкнуться на обратном пути.

— Мы в этом, конечно, тоже участвуем, — сказал Саторнилос. — Но в этих местах мы готовы отступить. Между нами, и арабами, и парфянами… между тремя жерновами неосторожные пальцы могут быть раздавлены. Это скорее задача для легионов. И для Сейана, если он, конечно, думает о чем-нибудь кроме своего могущества в Риме.

— Что я должен делать? И нужно ли мне принимать в этом участие?

Саторнилос покачал головой. Он вдруг напомнил Деметрию быка. Печального загнанного быка Минотавра, вынужденного питаться зерном и овощным соком. Может быть, отсюда пошло его прозвище?

— Возможно, тебе придется что-то предпринять. Для себя, для нас, для Рима. Наверное, концы нитей находятся в руках прокураторов Сирии и Иудеи. У Ирода Антипы этим занимается старый эллин Никиас. И еще есть один человек, который должен связать эти концы. Мавританец по имени Афер, центурион Ирода. Он служит в городишке под названием Кафар Нахум.

Деметрий вдруг отчетливо вспомнил разговор с Саторнилосом на пристани в Байе. И имя, которое тот прошептал…

— Мне пора, — сказал Барадхия и встал. — Пойду проверю, как несут службу охранники. Уступаю место своему начальнику.

Из темноты к костру вышел Хикар. Он кивнул своему заместителю и присел на корточки. Барадхия удалился.

— Было бы излишне вежливо спрашивать вас, довольны ли вы проживанием и питанием, — сказал он, обращаясь к пленникам. — И все же: вам чего-нибудь не хватает?

— Свободы передвижения, — пробурчал Рави.

К удивлению Деметрия, Глаука вдруг очнулась и негромко произнесла:

— Да. И немного чистоты.

Хикар посмотрел на нее и рассмеялся.

— Я забыл, что ты родом из тех стран, где баня не роскошь, а необходимость. Баню я тебе предоставить не могу, а тазик вполне. Пойдем. — Он протянул руку.

Глаука растерялась. Потом нерешительно взялась за руку Хикара, и он помог ей встать.

— А вы?

Рави потянулся.

— Я начинаю верить, что выживу. Пойду сейчас в отведенную нам хижину, завалюсь со своей гремящей цепью и попробую помечтать о будущем.

— Могу ли я в твое отсутствие задавать Барадхии вопросы, касающиеся тебя? — спросил Деметрий.

Хикар мигнул, уставившись на него широко раскрытыми глазами, потом тихо ответил:

— Мы почти всегда придерживаемся одного и того же мнения. Особенно в отношении жителей отдаленных стран: Рима, Парфии, Мавритании. Он отвечает за свои слова, как и за мои.

Деметрий смотрел вслед Хикару и Глауке, пока они не скрылись из виду. Потом он прислушивался к позвякиванию цепей Рави, который побрел в хижину. После этого ему оставалось только слушать шорох ветра по верхнему краю скальной стены и монотонное потрескивание костра. Шаги охранников. Бормотание воинов, которым еще не хотелось спать. Жужжание и стрекотню ночных насекомых. Ему показалось, что вдалеке, в середине долины, журчит вода. Но может быть, это было всего лишь воспоминание о пристани в Байе. Пытаясь разобрать едва слышимые звуки и вглядываясь в темноту ночи, он сидел возле угасающего костра и думал о том, что еще несколько часов назад казалось ему совершенно немыслимым.

— Можно к тебе на несколько минут подсядет Эфиальт?

От неожиданности Деметрий вздрогнул.

— Если он принесет с собой мои деньги.

Руфус тихо рассмеялся.

— Этого он не сделает. Но сделает кое-что другое. — Он опустился на корточки рядом с Деметрием и внимательно посмотрел на него. — Ты сейчас немного яснее видишь? Ночь хороша для этого. Посмотри наверх.