Возлюбленная Пилата - [27]

— И кому же?

Она раскинула руки.

— Спроси лучше — кто к ним равнодушен? Все преследуют свои цели: представители римской администрации, с удовольствием переехавшие бы в один из дворцов; преуспевающие торговцы, которым для полноты своего счастья не хватает только вот этого здания или вон того земельного участка; люди, деды которых были обижены кем-то из моих предков и которые считают, что они должны отыграться на мне за эти обиды во что бы то ни стало.

Княгиня замолчала. Ее лицо оставалось бесстрастным, но Деметрию показалось, будто ее глаза потускнели, а взгляд стал еще более холодным.

— Жизнь среди волков, — констатировал он.

Горький смех вырвался из ее уст.

— В Египте нет волков. И что волки по сравнению с людьми?

— Кто твои спутницы? Служанки? Рабыни?

— Помощницы, — ответила она. — Подчиненные подруги. Если такое бывает.

— Возможно, бывает и такое. Я не знаю, надо ли всегда дружить с равными себе. Это должно происходить само собой. Какая может быть дружба, если она не складывается?

Клеопатра снова посмотрела на него, и Деметрий увидел в ее глазах неподдельный интерес.

— Торговцев часто уличают в том, что они ничего не соображают, кроме их собственных дел, — заметила она.

— А что касается княгинь, — нашелся он, — то у них часто не наблюдается вообще никаких способностей к соображению. Но я надеюсь, что не все княгини одинаковы. И я знаю, что все торговцы разные.

— Прости. У меня сложилось неправильное мнение о тебе, — ответила женщина.

В ее голосе и взгляде была какая-то теплота, которая поразила его.

Ему было о чем подумать, когда он через некоторое время покинул террасу. Он не обращал внимания ни на дорогу, ни на жителей Адена, которые шли по своим повседневным делам. Все рассказанное Клеопатрой казалось ему и правдивой историей, и правдоподобной ложью. Деметрию было трудно выбрать один из этих двух вариантов. Княжеская дочь, с детства привыкшая к угрозам врагов, хорошо воспитанная, обученная защищаться с оружием в руках, ранить словами, убивать голыми руками… Ее спутницы, обладавшие теми же качествами. Преследователи. Бегство. И желание обратиться за помощью к человеку, который сможет устранить совершенную несправедливость и предотвратить грядущую. К Понтию Пилату, прокуратору Иудеи.

По пути из Рима к месту службы Пилат действительно провел некоторое время в Александрии. Там была большая еврейская община, очень влиятельная, которая, возможно, уже тогда немного подготовила прокуратора к испытаниям, выпавшим на его долю. Рассказ Клеопатры был не совсем точен, но Деметрий счел неприличным расспрашивать о подробностях. Однако было ясно, что этот могущественный человек не только нашел убежище в постели Клеопатры, но к тому же получил удовольствие.

По словам княгини, в Александрии ей ничего не угрожало. Но ее имения находились далеко на юге, возле Коптоса, а путь к друзьям и помощникам, к влиянию и защите был перекрыт преследователями. Поэтому из Коптоса ей некуда больше было бежать, кроме как через пустыню в Беренику, на корабль. А единственный корабль, который отправлялся в то время, шел не на север, а на юг, еще дальше от Палестины, от Понтия Пилата и от надежды на помощь.

Так все было по ее словам. В голове Деметрия промелькнула мысль, что за исповедью Клеопатры скрывается что-то другое. Но вспыхнувшая было искорка недоверия тут же погасла. Он решил, что вряд ли она стала бы ссылаться на римского прокуратора, который мог бы опровергнуть ее слова.

Сильные мира сего… Он, как грек, испытывал к римлянам смешанные чувства. Уважение, презрение, восхищение… Деметрий прошел через ворота и, стараясь скрываться от солнца в тени пальм, побрел к гостинице Рави. Был полдень. Здесь, между бухтой и северным краем города, не было видно никого. Только колеблющиеся в раскаленном воздухе точки на песчаной косе. Точки, которые могли быть людьми, или верблюдами, или духами песка.

Уголком глаза он заметил какую-то возню за стволами пальм, и в этот момент на него бросились трое мужчин. Он выхватил из-за пояса нож и с сожалением подумал, что у него нет щита. Кто мог послать этих людей? Хархаир? Мухтар?

В руках напавших Деметрий увидел искривленные кинжалы, их лица были закрыты масками. Он отбил два удара, уклонился от третьего. От четвертого спрятался за ствол пальмы. Следующий удар чуть не пришелся ему в ухо. Но один все-таки достиг цели, оставив кровавый след на левом предплечье.

И вдруг он услышал рев, голоса мужчин, которые оказались не точками на фоне знойного марева, а римлянами. Они бежали к нему с косы. Сквозь красноватую пелену, застилавшую глаза, Деметрий увидел, как блеснуло полуденное солнце на лезвии короткого меча. Блеснуло и погасло, когда мужчина с мечом оказался в тени.

Напавшие на него незнакомцы отошли, постояли какое-то время, а потом бросились бежать. Он опустил правую руку, в которой сжимал нож, посмотрел на левое предплечье в запекшейся крови и услышал голос Руфуса:

— Кажется, ты нажил себе врагов.

VII ПИСЬМО СЕСТРЫ К БРАТУ

…передай Оресту о моем и о его горе: в каких одеждах и в какой грязи я вынужден здесь пребывать, под какой крышей я вынужден здесь жить.