Возлюбленная из Страны Снов - [8]

Мадам де Суси медленно приходила в себя. Я и герцогиня еще хлопотали возле нее, давали ей нюхать эфир, когда герцог вошел в комнату.

Он был неузнаваем, и его полный ужаса взор безумно блуждал по комнате. Никто не посмел предложить ему вопроса. Вслед за ним вошел покрытый кровью, с раненым пальцем де Рокрой… Он бессильно опустился на стул и молчал.

— Кто был в доспехах? — задыхаясь, спросила герцогиня.

— Ужас! Ужас! — бормотал герцог.

Граф де Рокрой, рану которого я перевязывал, потерял сознание, не успев ничего ответить.

За работой я думал:

«Они убили этого человека. А герцог, вероятно, вообразил себе, что в доспехах был и раньше труп».

Признаюсь, я был очень взволнован и готов был верить во всякую фантастическую сказку. И все-таки волосы у меня стали дыбом, когда де Рокрой, раскрыв глаза, прошептал:

— В доспехах никого не было…

Наступил рассвет. Оказав первую помощь де Рокрою и его невесте, я занялся герцогом. Он был в таком состоянии, что необходимо было немедленно увезти его отсюда. В тот же день я увез его в Швейцарию. Через месяц я оставил его на попечении одного из своих собратьев и герцогини — увы! с весьма слабой надеждой на выздоровление.

Область чудес — вещь чрезвычайно редкая, и обыкновенно испытываешь страшное разочарование и досаду, когда разбивается вера в нечто сверхъестественное. Такое чувство испытал я, когда однажды один болтун сказал мне:

— Знаете, как все это произошло? Нет? Ну, так я расскажу вам. Незнакомец уверенным шагом направился к стене, к которой его прижали и у которой потом нашли пустые доспехи. Вы спросите, кто же притащил их сюда? В стене оказалась потайная дверь… Когда ее через час с большим усилием открыли, за ней нашли целый лабиринт ходов… Вы ведь знаете, что вскоре после того замок Сирвуаз был перепродан за баснословно низкую цену. Я случайно встретился с его новым владельцем, лордом Фербороуфом. Прекрасный малый, колоссального роста… Говорят, любитель приключений, фантазер и жестокий человек… Между прочим, все слуги герцога де Кастьевра остались в услужении лорда… Гм!.. Что скажете вы на это, мой милый?..

Рафаэль Сабатини ГОБЕЛЕНОВАЯ КОМНАТА

— Ну что ж, хорошо, — молвил наш хозяин, — если дамы уж так настаивают, так и быть, я расскажу вам. Но, предупреждаю, рассказ будет не из приятных.

Все собравшиеся в библиотеке ближе придвинули стулья к большому камину. За высокими окнами завывал ветер, густыми хлопьями падал снег. И от этого у огня было особенно уютно. Отсвет пламени падал прямо на загорелое, бритое лицо сэра Джемса и его серебряные волосы. С видимой неохотой наш любезный хозяин согласился вытащить из шкафа, в угоду гостям, фамильный скелет.

— Случилось это, — начал он, — на Рождество 1745 года. Моя бабушка, леди Евангелина Маргат, жила в то время здесь одна: муж ее умер, а двое сыновей были в отъезде.

За три дня до Рождества в замок явился человек с просьбой о разрешении представиться ей. Это был беглый якобит, которого разыскивали уже три месяца слуги короля Георга. Он знавал леди Евангелину в иные, более счастливые дни; говорят даже, будто одно время они были помолвлены. В трудную минуту жизни он обратился к ее помощи.

Принять и укрыть у себя бунтовщика была в то время вещь опасная, но, когда в женщине проснется чувство, она не думает об осторожности. Бабушка приютила его, а домашним сказала, что это ее кузен. Но за беглецом гнались по горячим следам, и на другой же вечер, когда леди Евангелика со своим якобитом сидели за ужином, в замок явился королевский лейтенант с отрядом солдат, и якобит был арестован и увезен в Престонскую тюрьму.

Предположил ли беглец, что леди Евангелина выдала его, или же иные мотивы руководили им, это так и осталось неизвестным, но только накануне Рождества — на следующий вечер после его ареста, — он, воспользовавшись тем, что его сторожа напились и охмелели, убежал из тюрьмы, среди ночи примчался сюда, влез в окно спальни леди Евангелины и зверски умертвил ее.

На второй день праздника его схватили в Ланкастере и повесили — что он вполне заслужил. Вот и все.

Слушатели перешептывались: они ожидали большего.

Я рискнул выступить выразителем общих чувств.

— Но ведь вы не все рассказали нам, сэр Джемс; у этой истории есть продолжение. С тех пор в замке ходят привидения — вы об этом нам расскажите.

— Об этом? Извольте: предание гласит, что каждый год, в дек годовщины преступления, якобита видят влезающим в окно гобеленовой комнаты — как звалась спальня леди Евангелины. И в этой комнате вновь призрак убийцы убивает призрак жертвы.

Презрительный смех Эджворта прозвучал диссонансом в общем жутком настроении. Рассказ хозяина не произвел на него никакого впечатления. Положим, трудно ожидать, чтобы ирландец, в пять лет сделавший военную карьеру, превратившись из поручика в полковника, боялся привидений.

— Но вы-то, Джемс, — воскликнул он, — вы-то, надеюсь, не верите всем этим бабьим сказкам?

Лицо баронета выразило сомнение.

— Не знаю, — протянул он, — не скажу, чтоб верил; не могу сказать, чтоб и не верил. У меня нет доказательств, то есть, я хочу сказать, что могу верить только свидетельству собственных чувств.