Возлюбленная из Страны Снов - [21]

Было слишком поздно помешать Максу увидеть ее; он схватил меня за руку и с возбужденным видом указывал на нее.

Я старался выразить на лице спокойствие, которого далеко не ощущал, и приблизился к ней. Она подняла руки с балюстрады и задорно посмотрела мне в лицо.

— Как вы смели прийти сюда? — спросил я очень строго.

Она повесила головку, как ребенок, которого бранят, но я видел, что глаза ее смеются.

— Я не птица, которую можно держать в клетке, — сказала она кротко.

К счастью, она говорила слитком тихо, чтобы Макс мог расслышать ее. Я также понизил голос.

— Идите назад как можно скорее, или я не отвечаю за вашу жизнь, — быстро прошептал я, — и не позволяйте никому вас задерживать. Вы слышите?

— Я когда-то была принцессой, — надулась она, — теперь же вы командуете мной, как какой-нибудь собачонкой.

Я с большим удовольствием проклял бы ее упрямство, но все же постарался сдержаться.

— Умоляю вас уйдите, принцесса!

Она сделала мне насмешливый реверанс.

— А я повелеваю вам оставить меня в покое.

Я бросил быстрый взгляд через плечо и немного успокоился, убедившись, что Макс не сдвинулся с места.

— Повинуйтесь мне сейчас же! — прошептал я.

Ее подбородок сразу приподнялся на воздух.

— Вы только что умоляли меня! Ну вы, по-видимому, сегодня сами не знаете, чего хотите, принц, поэтому мне, действительно, лучше будет уйти. Спокойной ночи! Так вот это тот молодой человек, который так сильно ненавидит меня? Как бы мне хотелось рассмотреть его лицо. Но здесь так темно. Он кажется симпатичным. — Она поцеловала кончики пальцев и послала ими Максу воздушный поцелуй.

— Да уйдете ли вы наконец? — зарычал я.

Направление пальцев изменилось, и на этот раз воздушный поцелуй был послан мне. Она кивнула, улыбнулась, стала удаляться, задорно посматривая на меня, и скрылась в ближайшую дверь. Я вернулся к Максу.

— Она ушла? — спросил он, и в его голосе слышалась нотка сожаления.

— Да. Ты лучше себя чувствуешь?

— Она… она необычайно прекрасна, — ответил он каким-то мечтательным тоном.

Голос его прерывался, и он не смотрел на меня.

— Было слишком темно, чтобы ты мог рассмотреть ее, — ответил я резко.

— Я отлично рассмотрел ее. На нее падал свет. Ее волосы похожи на солнечные лучи. Эбергарт… — он запнулся.

— Что?

— Я… я не мог ясно различить черт ее лица. Ты ведь стоял ближе к ней…

Я отлично понял, что он хотел заставить меня сказать, и я решил не говорить этого.

— Ну?

— Не была ли она… не смейся… не была ли она похожа на наш набросок, помнишь?

Я задумался. Он поставил вопрос в такой форме, что мне было несколько трудно ответить ему.

— Ты находишь, что она похожа на него? — спросил я осторожно.

— Да, очень. Ты этого не нашел?

— Есть, конечно, известное сходство в цвете волос и в форме головы.

— Но ты не…

Здесь я нашел лучшим сильно раскашляться— это было единственное, что оставалось мне сделать. Внимание Макса, к счастью, было отвлечено этим от разговора о Сафирии, и мы вернулись в дом.

Но я сильнее, чем когда-либо, чувствовал, что им лучше не встречаться.

VI

После своей проделки Сафирия дулась на меня целый день, дулась основательно, по-детски и не желала ни разговаривать со мной, ни смотреть на меня. Я оставил ее в покое и пошел искать Макса. Но и Макс, по-видимому, тоже онемел. Он тревожно ходил взад и вперед по комнате или просиживал целые часы с книгой в руках. Он в течение всего этого времени не перевернул ни одной страницы, из чего я заключил, что чтение не особенно интересует его. Посидев молча довольно долго, я, наконец, спросил, что с ним случилось. Он коротко ответил — «ничего». Я подождал некоторое время, затем снова повторил мой вопрос. Тот же ответ. Я встал и вынул у него из рук прикрывающий его лицо том.

— Послушай-ка, Макс, должен же ты ответить мне. Что же, наконец, с тобой? — спросил я у него довольно грубо.

Он растерянно посмотрел на меня.

— Не знаю сам.

Я продолжал смотреть на него, и он не мог выдержать моего взгляда. Подскочив с кресла, он начал ходить взад и вперед по комнате. Каждый раз, как он проходил мимо меня, лицо его казалось все более и более расстроенным; наконец я схватил его за руку. Он остановился, как вкопанный.

— Я… люблю ее, — ответил он резко.

— Ты… Что такое?

— Я… люблю ее, — повторил он совершенно тем же тоном. Затем опустился на кресло и закрыл лицо руками. — Да поможет мне Господь, мне кажется, я сошел с ума! — пробормотал он.

— И мне это кажется, — сказал я, когда был в состоянии снова заговорить. Нельзя было ошибиться в том, кого он подразумевает.

— Но ведь это привидение, как ты знаешь, — сказал я или, вернее, попытался сказать; но мой голос замер у меня в горле, и я стоял молча.

Он поднял глаза.

— Какое мне дело, если она даже пятьдесят раз привидение. Где она, Эбергарт?

Я ничего не ответил.

— Она свела меня с ума, — продолжал он. — Я не могу думать ни о чем другом, не могу любить ничего другого, не могу видеть ничего другого. Скажи мне ее имя.

— Сафирия.

— А дальше?

— Фон Таксель… она была похоронена в начале седьмого столетия.

Слезы медленно наполнили его растерянные глаза.

— Я мог бы угадать это, — прошептал он тихо.

На минуту воцарилось молчание; затем он медленно поднялся на ноги.