Возлюбленная - [39]

– Чего не понимаю?

– О, ну как же ты не понимаешь! Барбара Дж.

– Лаура, я просто откопала чей-то медальон.

– Твой медальон! Это был твой медальон!

– Это был не мой почерк.

В магазинчик вошла женщина и, подойдя к вешалке с блузками, принялась перебирать их. Лаура понизила голос:

– Ты и не должна иметь тот же самый почерк.

– Я не желаю продолжать.

– А почему нет-то? Господи, Чарли, да ты просто должна!

Чарли посмотрела на покупательницу:

– Не могла бы я вам помочь, мадам?

Женщина держала блузку так, словно это была заплесневевшая капуста.

– Ну и ну, – сказала она, повесила блузку обратно и резко рванула к себе другую.

Чарли повернулась к Лауре:

– Что ты собираешься делать после работы? Не хочешь выпить на скорую руку?

– Я… я бы с удовольствием, но мне надо… – Она поколебалась. – Званый обед. Я даю званый обед.

– И есть кто-нибудь интересный?

Чарли подумала, с чего это Лаура покраснела. Потому что она не пригласила ее с Томом?

– Нет, просто кое-какие друзья, которых я не видела довольно долго… Люди, с которыми я познакомилась во время отдыха. Не думаю, что ты их знаешь.

– А как насчет среды? – спросила Чарли. – Может, сбегаем на какой-нибудь фильм пораньше? Есть несколько картин, которые мне хочется посмотреть.

– Среда? Да, это было бы здорово. Я проверю свои записи.

Покупательница поднесла несколько блузок к лицу, сравнивая их цвета с цветом собственной кожи. Потом она небрежно повесила их обратно, и одна упала на пол, но женщина не обратила на это внимание.

– Так почему же ты не хочешь продолжать ретрогипноз?

– Что-то подсказывает мне, что надо остановиться, – вот почему. У меня странное ощущение… – Чарли пожала плечами, – ну, что я не имела никакого права открывать этот медальон.

– Но разве ты не понимаешь? – сказала Лаура.

Покупательница перешла к вешалке с платьями.

– А что говорит Том насчет этой банки?

– Ну, он настроен скептически, даже больше, чем я.

– И ты все еще настроена скептически?! Да брось ты!

– Может быть, я навоображала все это – не знаю. Уверена, что есть совершенно разумное объяснение.

– Оно есть. – Лаура улыбнулась и внимательно посмотрела на нее. – Ты жила раньше.

Было уже почти семь часов вечера, когда Чарли свернула на их улочку. «Ситроен» подпрыгнул на глубокой рытвине, подбросив ее на сиденье.

Сознание – довольно странная вещь. Известны спортсмены, игравшие до конца матча со сломанными ногами. Ты тоже можешь продолжать играть, можешь поверить во все на свете, если достаточно сильно постараешься… на некоторое время.

Кончалось бабье лето, и воздух был по-осеннему прохладным, хотя вечернее солнце сияло сквозь открытую крышу. Чарли ощущала холод, который уже не уйдет. Чарли верила, что нашла консервную банку просто случайно, точно так же, как какой-нибудь футболист верит, что его сломанная нога просто ушиблена, а пьяный верит, что наутро он будет свеженьким как огурчик.

Чарли была напугана.

Когда она проезжала мимо дома Хью Боксера, то услышала звук какого-то механического инструмента в мастерской. Виола Леттерс срезала увядшие розы в саду перед подъездной дорогой. Остановив машину, Чарли выбралась наружу.

С красными глазами и вымученной улыбкой на мертвенно-бледном лице старуха подошла к калитке. В ее дыхании было столько джина, что можно было сделать анестезию слону. Ее палец все еще был перевязан.

– Я вам очень благодарна за те цветы, – сказала она. – Это было с вашей стороны весьма любезно.

– Я сожалею, – сказала Чарли. – Я так сожалею.

– Хотите глотнуть что-нибудь крепенькое?

– Спасибо, но у меня есть кое-какая работа по дому. Я еду из Лондона.

– Я-то теперь вряд ли когда-нибудь выберусь туда. Все мои старые приятели поумирали или впали в маразм. – Она печально улыбнулась. Кот злобно смотрел на Чарли, держась на расстоянии, словно Чарли была переносчиком заразы. – В этом не было вашей вины. Я заметила, что ручка немного шаталась. Надеюсь, вас не задело.

– Немного забрызгало. Ничего. Извините меня, я в самом деле чувствую себя ужасно.

– Ну, не стоит. Я должна была выбросить проклятый чайник раньше. – Она внимательно оглядела свой сад. – Вот этот сорт, «Александр», хорошо цветет в этом году, вы не находите?

– Да, они очаровательны. А этот как называется? – Чарли показала на розовый бутон в форме треугольника.

– «Адмирал Родни». Боюсь, он не имеет к нему никакого отношения.

Они помолчали.

– Я… полагаю, мне уж не удастся втянуть вас во что-то еще? – сказала старуха.

– Отчего же, конечно удастся.

– В среду днем. У нас будет благотворительная распродажа в притворе церкви. Обычно этим занимается со мной Дорин Бакстер, но она заболела.

– Вообще-то в среду я собираюсь помочь подруге в ее магазинчике в Лондоне, но я, наверно, смогу перенести это. Я позвоню ей, когда доберусь до дома, а потом перезвоню вам.

– Спасибо, дорогая. И не беспокойтесь, если не сможете.

– Я уверена, что все будет хорошо.

Виола Леттерс прищурилась.

– Киплинг был прав, знаете. Никогда нельзя позволять собаке разбить тебе сердце, но мы всегда, черт возьми, это делаем. – Ее лицо сморщилось, словно она с трудом сохраняла самообладание. – И тем не менее я не буду заводить другую. Это не для моего возраста, да и несправедливо, Перегрину было тринадцать лет. Какая досада, что Киплинг вышел из моды, он сказал много мудрых вещей. – Она снова слабо улыбнулась. – Мне бы хотелось пригласить вас и вашего мужа отужинать как-нибудь вечерком.