Возлюби ближнего! - [31]

Означенная справка выдана инспектором отдела потерь и находок (подпись неразборчива).

Дочитав до конца, я то ли от прилива сильной волны, то ли от прилива счастья (последнее точнее) свалился на спину и… потерял сознание.

Дежуривший в эту ночь санитар-кашалот утверждал, что я просто хватил лишнего, увлекшись перебродившим китихиным молоком. Но мало ли что придет в голову кашалоту?

Все это, впрочем, не столь важно. Так или иначе, а через час и я и гринда уже находились в полной форме и вместе с уткой обсуждали кратчайший путь из Индийского океана в Черное море.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Какие сны видят дельфины? Прощай, утка! Почему среди дельфинов нет писателей.

Мне не пришлось долго зубрить адрес Лиды Катушкиной и древнего Адвентиста. Так уж устроен мозг дельфина, что, получив интересующие его сведения, он мгновенно запоминает их и хранит до самой смерти. Это морские коты и тюлени к старости забывают простейшие вещи и часто находят свою гибель, приняв ядовитого усача за диетического окуня. В отличие от других морских животных память дельфина крепнет с каждым прожитым годом. Но и не обладай я таким преимуществом, все равно бы я никогда не забыл события, происшедшего в тот день, когда мы с гриндой готовились отправиться в далекий путь.

…С первыми лучами солнца, взошедшего над океаном, я уже разминал плавники и собирался завтракать. Спал я плохо, тревожно и проснулся с тяжелой головой и скверным предчувствием.

Вскоре появилась и гринда. Она спала хорошо и видела хороший сон. Сон снился и мне. Тот же самый.

Так уж заведено — на всех спящих дельфинов всегда выдается один-единственный сон. По этой причине морские животные не мучают рассказыванием снов своих родственников и друзей.

Разница только в окраске снов, их цветовой гамме. Один дельфин видит все в ярких, волнующих тонах, другой — в спокойных нежно-голубых, а третий — просыпается мрачным, похожим на приснившийся ему темно-зеленый сон.

Случилось самое ужасное!

Нас поразило страшное горе.

Узнали мы о нем сразу же, как только показались на поверхности океана.

Возможно, что, всплыви мы хоть часом раньше, может быть все было бы по-другому. Но мы задержались, непростительно задержались по вине гринды.

Даже теперь, когда я пишу эти строки, щемящая боль нет-нет да и ударит в левый плавник.

Итак, всплыв наконец, мы не увидели на условленном месте нашего доброго вестника.

Утки не было. Были только следы ужасной трагедии, разыгравшейся, видимо, совсем недавно. По воде плыли остатки утиного наряда — комочек белого пуха.

Единственная свидетельница драмы, маленькая, посиневшая птичка, поведала нам подробности.

На утку налетел ястреб.

Что было дальше, свидетельница не видела. Не в силах глядеть на исход неравного боя, она, слабонервная птичка, полетела звать на помощь, но поблизости никого не оказалось.

«В это время, — впервые с досадой подумал я, — гринда третий раз чистила зубы и сметала с хвоста прилипшие за ночь ракушки…»

…Наше отплытие задержалось еще на некоторое время, но уже теперь по вполне уважительной причине.

Собрав разбросанные ястребом утиные перья, я с разрешения гринды нырнул на дно и спрятал их в затонувшей попугаевой библиотеке.

К слову сказать, позже, через много лет, благодаря этим перьям, я смог написать повесть, которую вы читаете… Хотя в океанах и встречаются иногда пернатые рыбы, но их перья не только не годны для письма, но даже нельзя употребить как зубочистки.

Между прочим, не в отсутствии ли доброкачественных перьев кроется причина того, что мы, дельфины, по количеству писателей еще очень сильно отстаем от людей?

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Из Индийского океана в Черное море. Всё ли могут дельфины? О попугаях, похожих на людей, и людях, напоминающих попугаев. Радостные сведения о моем отце.

Если за какие-нибудь минуты своего пребывания в подводном мире люди умудряются сделать сотни всяких открытий, то трудно даже представить, как бы прославился человек, который смог бы с дельфиньей скоростью совершить подводное путешествие из Индийского океана в Черное море!

— Люди не могут, — хвастливо заключил я свой монолог, — а мы, дельфины, можем!

Терпеливо выслушав мою тираду, гринда укоризненно покачала своей круглой головой, похожей на отраженную в воде полную луну.

— Некоторое сходство с людьми не дает вам основания ставить себя выше человека. Не забывайте, уважаемый, — со свойственной ей иронией добавила гринда, — мы всего только морские животные, а люди есть люди.

Спорили мы долго. Но доводы гринды были настолько вескими, что от всех моих возражений ничего не осталось.

Однако, перед тем как окончательно сдаться, я, еще продолжая упорствовать, сгоряча крикнул:

— Может быть, по-вашему, и попугай выше дельфина?

Спохватившись, что гринда может усмотреть в моих словах намек на Адвентиста, я тут же сделал соответствующую оговорку и заранее предупредил, что имел в виду попугаев вообще, а не высокочтимого папирусоведа.

Опасения мои оказались напрасными. Несмотря на искреннее восхищение Адвентистом, гринда и в этом случае старалась сохранить свою объективность.

— Попугай по природе своей лишен самостоятельного мышления, — спокойно ответила гринда. — Возьмите хотя бы стихи Адвентиста, все они только подражание древним поэтам. То же самое можно сказать о его научных открытиях — они слово в слово повторяют все, что Адвентист узнал от людей.