Возлюби ближнего! - [151]

— Что имеем, не храним — потерявши, плачем! — сочла нужным сообщить моя гостья и, видимо, считая, что на такого человека, как я, можно подействовать только массированным ударом, обрушила еще одну словесную бомбу: — Мы не виделись, потому что находились далеко друг от друга, но, как говорится, старая любовь не ржавеет, а настоящее чувство в разлуке укрепляется и становится богаче и красивее!

Сказав это, она глубоко вздохнула и, подойдя к зеркалу, деловито напудрила лицо.

— Годы… — сказала она, безуспешно пытаясь выдавить ногтем черневший на кончике носа угорь. — Только другие куда хуже выглядят в моем возрасте. А на молоденьких так и смотреть противно. Придумали капоты какие-то. Ходят вразвалку, как беременные… Может, и ты такую чачу подцепил?

Я предпочел не отвечать и сухо спросил:

— Может быть, вы мне все-таки сообщите цель своего прихода?

Она даже не обернулась.

— Раз пришла, значит, не зря, значит, так надо.

— Кому надо?

— Ну тебе, мне… обществу.

Стараясь и на этот раз удержаться от резких выражений, я уточнил вопрос.

— Видите ли, — сказал я, — мне лично от вас ничего не надо, и потому я так добиваюсь узнать, зачем вы ко мне пришли?

Она постучала пальцем по своему лбу.

— Склероз у тебя, что ли? Я ведь с самого начала сказала, и повторяю десятый раз, — спасать я тебя пришла! Смекаешь?

Ничто так не раздражает, как настырная бессмыслица.

Ее ответы блистали полным отсутствием логики, являя собой пример неслыханной, несгибаемой, прямо-таки фантастической наглости.

— От чего и от кого вы собираетесь меня спасать? — спросил я, дрожа и лязгая зубами. Я чувствовал, что силы меня покидают, ноги становятся невесомыми, еще секунда — и я грохнусь на пол. — После неудачного первого брака я действительно решил никогда не жениться. Одно воспоминание о нашем медовом трехнедельнике омрачало всякое желание подвергнуть себя новым испытаниям… И вот только сравнительно недавно…

Занятая своей прической, она, видимо, не слушала меня.

— Когда мужчине перевалило за сорок, — многозначительно изрекла она, — то каждый год холостой жизни считается, как на войне, — за три.

— К вашему сведению, мадам, — на этот раз торжественно произнес я, — вы не угадали. Я уже не холостяк, а бывший холостяк!.. Быв-ший!

Но и эта сенсация не достигла цели.

— Ну и что? — ответила она, недоуменно пожимая плечами. — Если угодно знать, я уже давно в курсе. Второй брак — дело ответственное. Недаром говорится: пришла беда — отворяй ворота. Неровню берешь. Она, говорят, моложе тебя на шесть лет.

Над столом висела фотография моей невесты.

— Ничего на лицо, — деловито заметила она и покачала головой. — Красивая чересчур…

— Вот и хорошо, что красивая. Меня это устраивает.

— Не то ищешь! Тебе не красота нужна, а рассудительность. Поздно красотой увлекаться. Для пожилых людей — диета особая. Сразу видно, что журнал «Здоровье» не читаешь. А зря. В нем очень насущные статьи печатают. Читал бы, так не стал бы в предпенсионном периоде Ромео и Джульетту разводить! — И, помолчав, снисходительно добавила: — Радоваться должен, что я вовремя подоспела. Теперь уж можешь не сомневаться — спасу.

Почувствовав, что задыхаюсь, я закричал на всю квартиру:

— Уходите отсюда немедленно! Я не могу слышать ваш отвратительный голос… Кто вам дал право лезть в мои личные дела? Кто?

— Да ты успокойся, — сказала она, протягивая стакан воды. — Я же бескорыстно… Ну, хлебни водички и приляг… Я тебе на голову сейчас компрессик организую… Не хочешь компресса — прими аспиринчик. У меня всегда при себе. Дай я тебя обниму…

Увидя ее поленообразные руки, я резко повернулся спиной к стене.

— Так и быть, — оставлю тебя в покое… А через денька два обязательно забегу… Нервы-то укреплять надо… Свекольный сок рекомендуется от нервов пить… три раза в день, вперемежку с бромом… С такими нервами пятиразовое питание необходимо и прогулки перед сном. А уж о молоденьких да красивеньких забыть надо… Так вот! Целиком и полностью!

4

Три дня я жил под страхом нового появления моей бывшей жены. Явилась она только на четвертый день. Причесанная на прямой пробор, в модном розовом трикотажном костюме, с непозволительно укороченной юбкой. Видно, чтобы не казаться в моих глазах старомодной, она даже жирно и неумело подвела ресницы синей тушью и, разговаривая, складывала губы в трубочку, стараясь тем самым занизить подлинные габариты своего широченного рта.

На этот раз визит ее был очень кратким.

— Я на минутку… Принесла тебе кашне… Импортное… Это еще от второго мужа осталось… Он его почти не надевал…

Я поблагодарил за внимание, а от подарка отказался, сославшись на то, что никаких кашне не ношу.

— А ведь раньше ты кашне даже летом не снимал… Помнишь, я тебе в день твоего рождения подарила, шелковое такое, с белыми горошками по синему полю? Ты меня еще за него на улице три раза поцеловал?! Теперь-то, — вздохнула она, — это в порядке вещей, целоваться на глазах всей советской общественности. А тогда прохожие всякими нехорошими словами нас отругали.

— Да, да, — вспомнил я, — что было, то было…

— Любовь, — вздохнула она со свистом. — Первая любовь! Это тебе не жук начихал!.. Чувство!