Возлюби ближнего! - [104]
Не удивительно, что, когда Надя вернулась в комнату, Будринцев, сославшись на вечерние репетиции, сразу же распрощался на индийский манер, удачно избежав тем самым нежелательного в данной ситуации пожатия руки Брукса.
— Напиши мне с дороги, — сказала Надя Будринцеву и, не дожидаясь ответа, захлопнула за ним дверь.
На улице Будринцев взглянул на часы. А что, если зайти в кафе перекусить, кофейку хлебнуть?
Время оказалось «пиковым». Все места были заняты.
— Куда бы мне сесть? — спросил он знакомого официанта.
— Да вот туда, к окну… Там, кажется, один стул свободен. Только у них вроде как банкет. Четвертый раз за коктейлем бегаю!
Еще за несколько шагов от столика до Будринцева долетели оживленные голоса. Первым он узнал того самого рыжего фельетониста, который приходил к нему на квартиру. Рядом с ним, раздувая пышные буденновские усы, восседал старик Лукерьев, а сбоку у самого окна что-то рассказывал Алексей Чудновский.
Таким веселым и жизнерадостным Будринцев еще никогда не видел Алексея. Даже тогда, в первую встречу, на дне рождения Нади Бурылиной.
«Ишь как ржут! — нервно подергиваясь, подумал Будринцев. — Веселятся, черти, будто и забот никаких нет!»
За столиком действительно было очень весело. Алексей и Лукерьев пили шампанское, а рыжий фельетонист осушал бокал клубничного коктейля и, совсем по-детски, с аппетитом закусывал божественный напиток блинчиками с творогом.
Будринцев прислушался. Алексей Чудновский рассказывал о своей поездке в Финляндию.
Даже теперь, когда предмет их былого соперничества — Надя утешилась в обществе телепата и тем самым порвалась последняя нить, связывавшая его с Чудновский, Будринцев все равно продолжал ненавидеть своего недавнего соперника.
«Все-то у этих простачков прочно, все по-настоящему! — рассуждал Будринцев. — А у меня что? Пыль! Зола! Дунешь — и ничего не останется. Хорошо еще, что дружок нашелся, поработаю с ним месяцок-другой, подлатаюсь. А дальше? На артистическую карьеру, сам знаю, рассчитывать нечего. Не будет дружка — не будет и ансамбля. И бульбульской филармонии не будет. Значит, снова над чужими чертежами горбиться? Опять на голую зарплату садиться?»
Постояв с минуту и обрадовавшись, что никто из веселящейся компании даже не взглянул в его сторону, Будринцев рванулся к выходу.
От мысли, что ему так и не удалось поужинать в кафе и теперь придется самому возиться на кухне, Будринцеву стало и вовсе не по себе.
Настроение начало улучшаться лишь после того, как была съедена яичница и резервный запас горчичных баранок.
Всю ночь Будринцеву снился Тарелкин.
Рыжий фельетонист стрелял из рогатки румяными блинчиками, стараясь непременно попасть в Будринцева. Потом вдруг откуда ни возьмись появился Никита Брукс. Бородач тренькал на гитаре, а рядом с завязанными глазами стояла Надя и под аккомпанемент Брукса читала нараспев характеристику, выданную Будринцеву для предъявления в суд.
Разбудил Будринцева продолжительный телефонный звонок.
— Это ты, мой Римский-Козликов? — кричала в трубку Надя. — Говорит Надежда Брукс, урожденная Бурылина. Можешь меня поздравить, Сержик. Мы с Никитой только что зарегистрировались.
Будринцев хотел сказать какие-то подобающие слова, но, так ничего и не подобрав, молча повесил трубку.
НЕ ПОЙ, КРАСАВИЦА…
Из всех пережитков самым древним и живучим, пожалуй, следует считать зависть, а первозавистником — библейского змия. Это он мобилизовал Адама и Еву на испробование злополучного яблока, и все почему? Все потому, что не мог, видите ли, без зависти, как и подобало порядочному пресмыкающемуся, относиться к чужому личному счастью.
Впрочем, что уж тут на змей валить, если даже в наше время процент завистников выше всякой нормы, а примеру библейского змия следуют даже отдельные члены профсоюза и некоторые работники интеллектуального труда.
Современный завистник напоминает многоступенчатую кассетную ракету. Так же как ракета, завистник достигает кульминации не сразу, а постепенно, вначале одна ступень, потом вторая, затем третья, и если надо, то и четвертая, и пятая.
Действует завистник чаще всего исподтишка, причем на вооружении у завистника множество способов досадить, напакостить, так или иначе вышибить из седла, а если это не удается, то хотя бы испортить настроение тому человеку, которому он позавидовал. За что? Почему? Да просто так, хотя бы за то, что человек этот умен, талантлив, здоров, весел и счастлив в своей личной жизни. А для этой цели завистник готов применить любые средства. Тут все годится, все пускается в ход — и сплетня, и наговор, а рядом с изощренной, хитроумной интригой испытанное веками анонимное письмо. Все зависит от обстоятельств и умения выбрать наиболее подходящий момент для нанесения удара.
Что касается Леонида Семеновича Гландырина, о котором пойдет речь, то всю эту премудрость он уже давно усвоил и опробовал, поскольку являлся замшелым завистником. Завидовать он начал еще когда учился в школе, завидовал всем, а не завидовал только самому себе, да еще, пожалуй, музыкантам-контрабасистам: очень уж хлопотно возиться с этаким громоздким инструментом, особенно если нужно попасть в автобус или троллейбус в «пиковые» часы.
