Возле вождей - [211]

В Тбилиси еще недавно жила Нина Никоновна К., в прошлом научный сотрудник одного из институтов грузинской Академии наук. В годы петроградской юности она училась в восьмом классе женской гимназии на Васильевском острове и была страстно влюблена в знаменитого политического деятеля Церетели и потому не пропускала ни одного его политического выступления. Летом 1917 года она присутствовала и на заседании Петросовета, где ее кумир заявил: «В России в настоящее время нет такой партии, которая могла бы взять на себя всю полноту государственной власти».

— В этот момент какой-то рыженький человек, — вспоминала Нино Никоновна, — сидевший рядом со мной в последнем ряду, вскочил со своего места и, размахивая кулаками, яростно закричал:

— Есть такая партия!

— Замолчи, выскочка! — зашипела Нино Никоновна и прижала коротышку к стулу.

После возвращения из эмиграции в Москву Александр Иванович Вертинский давал концерт в Доме литераторов, на котором исполнил песню на свои стихи и музыку, посвященную Сталину:

Он стоит, как серебряный тополь,

У Кремля принимая парад.

Сколько стоил ему Севастополь!

Сколько стоил ему Сталинград!

Будет помнить про годы былые

И вовек не забудет Москва,

Как над картой военной России

Побелела его голова.

Тогдашний руководитель Союза писателей А. А. Фадеев выпросил у певца нелитованные стихи и показал их вождю. Сталин прочел, минуту подумал и сказал:

— Сочинил их честный человек. Однако публиковать и исполнять не надо.

В. М. Молотов жаловался поэту Ф. И. Чуеву:

— Всемирный конгресс физиологов в 1935 году мы организовали специально для Павлова. В перерыве Иван Петрович, академик и великий ученый, подошел ко мне и сказал:

— Ваша власть говенная, а за конгресс спасибо.

Азербайджанский поэт Самед Вургун (Самед Юсиф-оглы Векилов) читал на приеме в Кремле стихи о вожде:

Он — сын моей страны, улыбкою родною

Народы греет он, и полон счастья тот,

Кто руку жал ему… И, высясь над землею,

Завидует земле высокий небосвод…

При этом поэт пал на колени и протянул руки к вождю.

— Наш человек. Надо поддержать! — бросил Сталин через плечо Кагановичу.

На следующий день Вургун был удостоен ордена и звания народного поэта.

…Узнав о разногласиях между писателями К. А. Фединым и М. А. Шолоховым, Сталин пригласил оппонентов в Кремль, усадил за стол и стал громко удивляться:

— Ходят слухи, что вы постоянно между собой спорите. В интересах советской литературы прошу вас помириться и подать друг другу руки в знак примирения…

Писатели молчат.

— Я прошу вас! — настаивает Сталин.

Писатели упорствуют.

— Сталин вас просит! — с металлическими нотками в голосе говорит Генсек.

Литераторы встают и нехотя протягивают друг другу руки.

— А теперь поцелуйтесь! — говорит Сталин.

И когда оппоненты начинают целоваться, громко смеется:

— А я думал, вы принципиальные!

…Друг детства И. В. Джугашвили-Сталина священник Георгий приехал из Грузии в Москву и попросил у вождя аудиенции.

— Не могу я принять тебя в одежде священника. Люди неправильно поймут. Скажут, Генеральный секретарь ЦК КПСС встречается со священниками. Сшей себе гражданское платье — и милости прошу.

Георгий шьет модный гражданский костюм и идет на прием к Сталину. Военные проводят священника до кабинета вождя, распахивают двери и слышат характерный негромкий хрипловатый смех:

— Ай, Гога! Переоделся! Бога не побоялся, а меня испугался! Ай, Гога!

Ранее упоминаемый киноактер Геловани, исполнявший роли Сталина в кино, для того чтобы лучше вжиться в роль прототипа, попросил поселить его на даче вождя у озера Рица.

Сталин ответил:

— Почему вживаться в мой образ надо с жизни на даче у озера Рица? Не лучше ли начать с Туруханского края?

И. С. Козловский обратился к Сталину с просьбой:

— Я никогда не был за границей.

— А не убежишь?

— Что вы, товарищ Сталин, мне родное село дороже, чем все заграницы, вместе взятые.

— Вот и поезжай в родное село.

…Сталин любил слушать старую граммофонную пластинку с записью оперы Глинки «Жизнь за царя» («Иван Сусанин»). Когда оперу вновь поставили в Большом театре, музыка была без звона колоколов и без концовки во славу царя.

Сталин спросил:

— Где же колокола?

— Их велели снять.

— Снимите того, кто велел снять колокола. А колокола верните.

После прослушивания оперы директор спросил вождя:

— Понравилась ли вам постановка?

— Да! Но опера не окончена. Когда-то была концовка, которую театр убрал.

Концовку восстановили, но вместо славы царю хор начал исполнять славу русскому народу.

В последние годы жизни Сталин подолгу слушал 28-й концерт Моцарта, — разговор души самой с собой.

Душе Иосифа Виссарионовича было о чем с собой поговорить, и она исповедовалась.

Архитектуру Сталина называют «вампир во время чумы», а Хрущева — «хрущобы».

В районной газете Омской области учащенное дыхание Чейна-Стокса было названо болезнью Чаянная Стойка. Когда редактора спросили, что сие означает, он, ни-чтоже сумняшеся, объяснил:

— У охотничьих собак бывает нечаянная стойка, а бывает чаянная.

…Министр угольной промышленности А. Ф. Засядько, не выбирая выражений, часами отчитывал подчиненных по правительственному телефону.

Министра пригласили на заседание Политбюро. Он прибыл, когда все члены Политбюро уже были в сборе. В углу стоял чугунный магнитофон.