Вожди и оборотни - [8]

Вся прокуратура тогда переживала трудный период. Кроме обычной работы, полным ходом шла подготовка новых концепций прокурорского надзора.

Управление, которым мне пришлось руководить, ведало широким кругом вопросов, многие из которых были сложными, острыми. В этом управлении концентрировался надзор за следствием в ряде государственных органов, а также за деятельностью таможенных служб. Нам же приходилось заниматься соблюдением законодательства во многих сферах общественно-политической жизни, в том числе внешнеполитической. Вели расследование злодеяний, совершенных немецкими нацистами и предателями Родины в годы второй мировой войны.

Кроме этого, целый отдел в управлении занимался реабилитацией жертв репрессий 30–50-х годов. Спектр направлений весьма широкий. Лично мне неоднократно приходилось выезжать в длительные командировки в самые «горячие» точки страны: Молдавию, Литву, Эстонию, Фергану. Правда, были и иные командировки. Например, в качестве эксперта делегации Верховного Совета СССР в Швейцарию, где мы делали доклад по национальным проблемам в одном из Комитетов ООН. Незадолго до увольнения из прокуратуры меня пригласили в Канаду на совещание руководителей отделов специальных расследований семи стран, на котором, по просьбе канадских коллег, я выступил с докладом.

Одним словом, работы хватало. Вот почему я еще и еще раз с благодарностью вспоминаю В. Новикова, взявшего на себя многие организационные вопросы по делу Гдляна.

После того, как в апреле 1990 года Верховный Совет СССР отказал нам в согласии на их привлечение к уголовной ответственности, мы долго сидели с В. Новиковым, Э. Хетагуровым, обсуждали перспективы дальнейшего следствия. Тогда, в узком кругу, в спокойной обстановке, решили выделить ряд уголовных дел в отдельное производство, закончить следствие в отношении других следователей гдляновской группы, чья вина, по нашему мнению, не вызывала сомнения. Эти дела решили направить в суд, дождаться вынесения приговоров, а потом снова попросить Генерального прокурора войти с просьбой в Верховный Совет за согласием на арест Гдляна и Иванова.

Исходили мы из того, что нарушения ряда следователей тесно связаны с действиями руководителей группы. Имея на руках судебные приговоры, наша позиция выглядела бы более весомой перед народными депутатами.

Наше мнение я доложил А. Я. Сухареву и он согласился. Мы продолжали следствие.

К началу 1990 года для нас было многое ясным. Мы пришли к твердому убеждению, что гдляновская группа проводила расследование с грубым нарушением законности, в результате чего на скамье подсудимых оказались невиновные лица. Некоторые из них, к сожалению, были осуждены и отбывали наказание в колониях.

Нам удалось не только вскрыть нарушения, но и выявить всю систему противоправных, преступных методов следствия, которые были сродни бериевскому садизму. Это действительно так. Я мог сопоставить гдляновское следствие со следствиями 30–50-х годов, ибо в 1989–1991 годах управление особенно активно занималось реабилитацией невиновных жертв тех страшных лет. Дела НКВД почти каждый день ложились мне на стол с подготовленными протестами на приговоры, на решения «троек», особых совещаний и т. д. У меня иногда возникали мысли, что Гдлян специально изучал их или сам доходил, скатывался до тех страшных методов, будучи в Узбекистане бесконтрольным и безнадзорным.

Я не хочу мазать черной краской всех следователей группы. Нет, речь будет идти только о небольшом круге следователей, десять — пятнадцать человек, наиболее приближенных к Гдляну и Иванову. Но и эта кучка за шесть лет работы в Узбекистане своими цинизмом, жестокостью принесла неизмеримые страдания и бедствия десяткам, сотням людей. Постараюсь не быть голословным, свои мысли, выводы буду постоянно подкреплять фактами, показаниями, другими материалами следствия.

Так вот, за те шесть лет Гдлян и его команда задержала и вынесла постановления на арест, которые были санкционированы, почти на 200 человек, из них 64 человека арестовано за взяточничество, все остальные за другие преступления и в основном за так называемое хранение ценностей, нажитых преступным путем.

Непосредственно Гдляном и Ивановым в суды будут направлены 15 уголовных дел, по которым осудят 31 подсудимого. Четыре дела возвратят им на дополнительное расследование и больше их в суд не передадут.

По направленным Гдляном, еще в бытность его работы, делам будут оправданы арестованный заместитель министра внутренних дел Узбекистана Кахраманов и директор Каршинского горпромторга Гаипов.

К моменту освобождения Гдляна от работы по его делам, принятым к своему производству другими следователями, содержалось под стражей еще 29 человек. Из них осуждены будут лишь 14 арестованных, других полностью реабилитируют, признают невиновными. В отношении еще нескольких лиц, уже осужденных, приговоры будут отменены в кассационном и надзорном порядке. Таким образом, из числа лиц, арестованных за взяточничество, на первое сентября 1991 года полностью реабилитируют 25 человек, почти каждого второго. Невиновные проведут под стражей от 7–9 месяцев до 3–7 лет. Например, Кахраманов пробудет в тюремной камере три года девять месяцев, его собрат по работе генерал милиции А. Мухамедиев — два года два месяца, Видадил Иззатов, майор милиции — 7 лет, Рузметов Арслан, командир авиаотряда — три года девять месяцев 21 день, Хаитов Тура, начальник УВД Навоийского облисполкома, без вины пробудет под стражей более трех лет. В это время у него умрет жена, однако следователи не дадут ему возможности проститься с ней. О ее смерти Хаитову сообщат через год. Вернется он в пустой дом. Не дадут похоронить своего отца и Барнаеву Максуду.