Вожделенная награда - [4]

— Я узнаю это только после того, как вы поцелуете меня.

— Значит, теперь это неизбежно?

— Разве нет? — Она наклонила голову; теперь это был настоящий вызов, а Никос не стал бы тем, кем стал, если бы не умел их принимать.

Все шло не так, как он планировал. Спонтанность — для тех, кому нечего терять и нечего доказывать. Он много задолжал Густаву Барбери и его гнусному сыну, долго ждал возможности отплатить и добился своего. Надавить здесь, нашептать там, и империя Барбери зашаталась, особенно после того, как заболел ее глава. Но Никос не хотел впутывать девушку. Он не желал уподобляться Питеру Барбери, соблазнившему Алтею и бросившему ее, когда она забеременела. С другой стороны, он не ожидал, что сестра его врага обратится к нему с такой просьбой и — что особенно опасно — заставит его захотеть потерять контроль над собой, над которым он так долго работал. Он с удовольствием использует ее как еще одно орудие, которое приведет ее семью к гибели, но он не ожидал, что захочет ее!

— Возможно, вы правы, — тихо сказал он.

Уверенность на ее лице поблекла всего на секунду, но он заметил это и возликовал: она оказалась не такой уж непоколебимой. Никос положил руку ей на затылок и вздрогнул, как от электрического удара; ее глаза распахнулись, и она прижала ладони к его груди. Он помедлил, удостоверяясь, что на них смотрят. Что бы она ни затеяла, она не знает, с кем связалась и какой механизм запустила, подойдя к нему. Он уже давно выиграл эту войну, и Тристанна была последней каплей, которая уничтожит Барбери без остатка, раз и навсегда, почти как они однажды уничтожили его.

Он выиграл, но почему-то мог думать только о пленительном изгибе ее губ. Он привлек ее к себе и прижался к ним губами.

Глава 2

Тристанна вскрикнула бы «Огонь!», если бы смогла, но вместо этого ответила на поцелуй, если можно было так назвать влажное столкновение ртов. Ее охватила тревога, желудок сжался, и вся она вспыхнула. Она и представить не могла, каково это — целовать такого мужчину: он весь был первобытная мощь, он брал, требовал, овладевал.

Никос наклонил голову, пробуя ее губы на вкус, касаясь языком ее языка, заставляя ее содрогаться от желания. Тепло его руки, по-хозяйски лежавшей на ее талии, проникало под ткань платья. Она чувствовала вкус дорогого ликера и соли на его губах. Тристанна вцепилась в его рубашку, но не смогла оттолкнуть его.

Прошло несколько миллионов лет, прежде чем он наконец поднял голову; его темные глаза пылали страстью, от которой у нее ослабели колени. Она с трудом подавила желание прижать руку к губам: было такое ощущение, что они ей больше не принадлежали, словно он поставил на ней свое клеймо, и где-то глубоко внутри она почувствовала странное счастье. Дурочка! Она знала с самого начала, что нельзя играть с этим мужчиной, поняла, что ей не справиться с ним, как только их взгляды встретились и первая волна дрожи прошла по ее телу. Она даже не была уверена, что ей хотелось этого. Нельзя было забывать, зачем она ввязалась в это!

— Надеюсь, вы удовлетворены? — От странного блеска его глаз по ее телу побежали мурашки.

Он отпустил ее, медленно убрав руку с ее затылка и скользнув пальцами по щеке. Она постаралась не выдать себя, почему-то зная, что он использует ее слабости против нее.

— Пожалуй, — глухо выговорила она.

Ей хотелось прижаться грудью к его груди. Ее тело словно восстало против нее, и она велела себе успокоиться. Именно поэтому она и выбрала его.

— Вы не уверены? — Его полные губы чуть изогнулись в усмешке. — Значит, я сделал что-то не так.

У нее кружилась голова, дыхание рвалось из груди, и Тристанна вдруг осознала, что все еще держится за него, чувствуя его тепло. Давно пора было отступить, но она не могла оторвать от него руки, словно он единственный не давал ей упасть. Она подумала о Вивьен, ее худобе, кашле и бессоннице. Надо думать только о ней, или ничего не получится.

Тристанна опустила руки. Он улыбнулся шире, в его глазах появился интерес, и каким-то образом это ободрило ее, помогло, поднять голову и вспомнить, зачем она здесь и для кого.

— Вы все сделали абсолютно правильно, — сказала она, стараясь сделать вид, что ей почти скучно, хотя сердце бешено колотилось.

Он не ответил, глядя на нее внимательно и сосредоточенно, словно дракон за секунду до того, как выдохнуть струю огня.

— Вот как? — холодно спросил он.

— Именно. — Тристанна пожала плечами, притворяясь, что не чувствует, как кровь приливает к щекам.

Нельзя показывать, что один-единственный поцелуй, неожиданный, шокирующий, перевернул все в ней вверх дном.

Ее брат подошел достаточно близко, чтобы слышать их с Никосом разговор, и теперь она могла чувствовать что-то кроме волнения, вызванного поцелуем, — ярость Питера. Она не удостоила его взглядом, и без того прекрасно зная, с какой ненавистью он смотрит на нее.

— Возможно, нам следует попрактиковаться, — предложил Никос бархатным голосом, от которого сладко заныло между ног. — Я буду счастлив расширить исполнение вашей просьбы, не хочу разочаровывать вас.

— Вы очень великодушны, — пробормотала она, опуская глаза, чтобы он не заметил, как сильно выбил ее из колеи.