Вождь и призрак - [91]

— Здесь совсем по-другому дышится.

Линдсей оглянулся: Бора с Миличем шли за ними в некотором отдалении. Луна ярко сияла, отражаясь от мостовой, столетиями полировавшейся подошвами прохожих.

— До чего же здесь тихо и мирно. Наверно, совсем как в Швейцарии, — вздохнул Линдсей.

— Не обольщайся, — предупредила его Пако и добавила: — Мы просидим здесь, затаившись, недели три: на случай, если они выслеживают нас на границе. А затем двинемся в Шпилфилд-Штрасс и переберемся в Югославию… И это будет совсем не увеселительная прогулка!

— Мы пойдем все вместе?

— Нет, мы с тобой пойдем вдвоем. Оденемся как сербы. А Бора с Миличем будут отвлекать пограничников, чтобы помочь нам перебраться в Югославию…

— Я тоже могу им помочь… — начал было Линдсей.

— Ты будешь делать, что тебе говорят, черт побери! Это моя вотчина. Ты — пакет, который мы должны передать представителю союзников…

— Может, мне еще извиниться за свое существование?

— Ладно, не дуйся! Я это могу и без…

Интересно, что Пако переругивалась с Линдсеем спокойным, мягким тоном, словно поддерживая обычную беседу. Она искоса поглядывала на англичанина, а он смотрел прямо перед собой.

— Ты нас тогда спас на Южном вокзале, когда впихнул меня в поезд. У нас с тобой получилась хорошая команда, Линдсей. — Пако взяла Линдсея за руку. — Мы все очень устали, и надо за собой внимательно следить. Вот, например, только что мимо нас прошли двое австрийцев в полицейской форме.

— Я их даже не заметил.

— Это потому, что мы спорили, как нормальная супружеская пара. Я видела, как один из них ухмыльнулся и что-то сказал своему товарищу.

— Ах, ты, лукавая бестия!

— Приятно, когда тебя ценят… — Пако сжала его руку еще крепче и ускорила шаг. Линдсей посмотрел на нее: значит, она нарочно затеяла ссору, чтобы провести его мимо полицейских?.. Его не переставали поражать сообразительность и ловкость Пако.

«Наверно, поэтому, — подумал он, — отряд Пако и продержался так долго».

— А что ты делала до войны? — спросил он. — Я очень мало о тебе знаю…

— Я работала в одном рекламном агентстве, в Белграде. Считалась ценным сотрудником. Чтобы удержаться на этой работе, надо уметь убедить кого угодно.

— А потом ты ушла в партизаны?

— Нет, я присоединилась к проклятым четникам. Они поддерживали монархию, которая меня вполне устраивала. Но затем мне стало известно, что они сотрудничают с немцами. Вот я и ушла к партизанам… они хотя бы сражаются с немцами! Видишь, как все просто…

Линдсей и Пако томились, не зная, как убить время, в маленьком домишке, который стоял в самом центре Граца на берегу реки Мур. В домишке обитали двое стариков: муж и жена. Пако велела Линдсею с ними не разговаривать. Он спал в крошечной комнатушке с видом на реку и на диковинную башню с часами, примостившуюся на склоне крутого холма на противоположном берегу.

Линдсей спал очень плохо: все время вертелся на чужой постели, а в открытое окно задувал холодный ветер. Линдсей распахнул окно, чтобы слышать все шорохи, долетавшие с улицы: вдруг нагрянет полиция? Когда они, наконец, покинули это убежище, он подумал: а может, бессонница была своего рода предупреждением? Ведь переход через границу в Шпилфилд-Штрассе был чертовски рискованной затеей.

ЧАСТЬ 3 Бурлящий котел

Глава 28

За последние сорок лет Шпилфелд-Штрассе совсем не изменился. Он такой же, как был в 1943 году, когда Пако и ее товарищи приехали туда на поезде, состоявшем всего из шести вагонов, которые вез старенький паровоз. Шпилфелд-Штрассе больше похож на полустанок где-нибудь в глуши, а не на пограничный городок.

Выйдя вслед за Пако из вагона, Линдсей заметил другой поезд, ждавший на соседней платформе. На табличках было написано «Вена. Южный вокзал». Они прошли по рельсам, покрытым утренней изморозью, и, пройдя в дверь с надписью «выход», очутились в тесном помещении вокзала. Никто не проверил у них билеты, приобретенные в Граце.

Пако неторопливо спустилась по бетонным ступенькам, и они вышли на свежий воздух. Станция была расположена на склоне невысокого холма. Они прошли немного вниз и очутились в Шпилфелде, поселке, состоявшем всего из нескольких домов и полицейского отделения — двухэтажного здания с черепичной крышей и крошечным слуховым окошком, какое бывает в голубятне. Над входом Линдсей увидел надписи «Жандармерия» и «Караульная служба».

Этого он совсем не ожидал. Линдсей переложил чемодан в левую руку и нагнал Пако.

— Что-то здесь не видно солдат и заграждений.

— Подожди, пока мы подойдем к самой границе. Это недалеко.

— А что случилось с Борой и Миличем?

— Вопросы, вопросы, вопросы! Ты опять за свое?! Они будут отвлекать внимание солдат, если на границе у нас возникнут неприятности.

Линдсей ничего не сказал. Он вдруг вспомнил, как однажды зашел на кухню… еще в Граце… Милич укладывал «багаж»: гранаты с длинными ручками и нечто похожее с виду на дымовые шашки. Очевидно, он достал это «походное снаряжение» из потайного оружейного склада, устроенного где-то в доме. Линдсей не стал спрашивать Милича, откуда взялись боеприпасы.

— Не останавливайся! — предупредила Пако. — Иди вперед, не обращая внимания на полицейский фургон.