Вождь и призрак - [47]

— Или я чувствую нечто другое, но не понимаю, что именно? Вы прилетели сначала в Бергхоф и только потом оказались в Волчьем Логове. Что вам тут бросилось в глаза? Помогите мне, подполковник! Я могу вам пригодиться в качестве союзника…

— Но я понятия не имею, о чем вы говорите! — без тени колебания ответил Линдсей.

— Ладно. Но предупреждаю: мы еще поговорим.

Поезд фюрера, забавно названный «Америка», несся вперед на большой скорости. В конце коридора из открытого окна — или двери — пахнуло холодом, и Линдсей увидел смутный силуэт стройной девушки. Он сорвался с места и побежал туда. Ему показалось, что это Криста.

Они ехали по горам… От Растенбурга, расположенного в Восточной Пруссии, их уже отделяло много часов пути. Время близилось к полуночи. В поезде соблюдалось затемнение, и коридор слабо освещался голубыми лампочками, которые отбрасывали призрачный, неяркий свет. Во всех купе занавески задернуты. Пассажиры спали.

Однако Линдсею не спалось, поэтому-то он и смог заметить в окошке, выходившем в коридор, знакомую девичью фигурку, которая проскользнула мимо его купе. Тихонько приоткрыв дверь, Линдсей тут же снова затворил ее. Девушка шла, крадучись, и это возбудило его любопытство. Но теперь он не на шутку встревожился.

Мороз пощипывал лицо. В холодном воздухе кружились снежинки. Линдсей подозревал, что они едут по Чехословакии, вероятно, где-то в Татрах. В коридоре не было ни души… если не считать призрачного силуэта. А в самом конце коридора виднелась РАСПАХНУТАЯ ДВЕРЬ!

Криста Лундт застыла в дверном проеме; одной рукой она вцепилась в поручень, а другой придерживала дверь. Криста так пристально вглядывалась в темноту, что не заметила Линдсея. Ее замершая фигура напугала англичанина, и он понял, что она вот-вот вывалится из вагона…

Он подбежал к девушке. Криста наконец увидела Линдсея и шагнула в пустоту… Он схватил ее за руку, рванул на себя и отшвырнул к противоположной стенке. Затем дотянулся до тяжелой двери и рывком захлопнул ее. Зажатая в углу между туалетом и тамбуром Криста пыталась открыть другую дверь. Линдсей грубо схватил ее обеими руками.

— Криста! Что за дура! Ты что, пыталась покончить с собой?

— Ян! — Криста облегченно вздохнула, ее трясло. — Я думала, это Гартман. Мне нужно бежать, пока Грубер не получил мое досье из Берлина. Но на каждой станции полно охранников. Я могу выпрыгнуть на ходу…

— Давай зайдем сюда. — Линдсей открыл дверь в туалет. — А то по коридору периодически ходят часовые. Тут тесновато, но что поделаешь?

Линдсей запер дверь изнутри. Внизу, под ними, раздавался мерный, убаюкивающий стук тяжелых колес. Линдсей посадил Кристу на опущенную крышку унитаза и при слабом мерцании голубой лампы обмахнул с её пальто и шапки снег.

На Кристе были кожаные сапоги до колен, шуба и меховая шапка-ушанка. Тепло, исходившее от радиатора в соседнем купе, попадало в туалет, и упавший на пол снег тут же начал таять.

— Признавайся, — потребовал Линдсей, — что ты собиралась делать? Я было подумал, что ты хочешь покончить с собой… поезд ехал так быстро…

— Когда я добралась до двери и открыла ее, он еле полз, — с горечью в голосе произнесла Криста. — Но потом резко рванулся вперед. Когда ты подошел, мне показалось, что это Гартман, и я решила рискнуть… Все равно скоро пропадать.

Линдсей пытливо вглядывался в ее лицо с тонкими чертами и вызывающе вздернутым подбородком. С этой девушкой он не так давно занимался любовью… И между прочим, все, что она говорила, подтверждалось фактами. Линдсей теперь вспомнил, как было дело.

Поезд действительно еле полз, когда Криста проходила мимо окошка, они тогда взбирались на гору. Потом он встал, приоткрыл дверь купе, и вдруг поезд резко набрал скорость. Они поднялись на вершину, и дорога пошла вниз.

Казалось, Криста — она тоже внимательно наблюдала за Линдсеем — прочитала его мысли.

— Я как раз распахнула дверь, и тут проклятый поезд ринулся вперед. Но если б я выпрыгнула сразу, все было бы хорошо, я очень тренированная.

— Да, я только что смог в этом убедиться, — вставил Линдсей.

— Нет, я серьезно! — оборвала его Криста. — Но ты же знаешь, как бывает в таких ситуациях? Человек замирает в нерешительности, начинает колебаться. По крайней мере, я заколебалась. А поезд к тому времени уже мчался на всех парах. Я надеялась, что он опять притормозит. Мы недалеко от австрийской границы, а раз мой родной язык — немецкий…

— Ты сошла с ума, понятно? На улице мороз! Лучше подожди, когда мы доедем до Бергхофа. Значит, через сколько дней, по-твоему, досье окажется в жирных лапах Грубера?

— Минимум через три дня… это если его срочно передадут.

— Тогда мы должны бежать, не дожидаясь, пока эти три дня пройдут…

Линдсей молился, чтобы не ошибиться. Он глядел на Кристу, словно ученый в микроскоп. Последними словами он себя выдал. Если она работает на Грубера — хотя, конечно, тут один шанс из ста, — то у него остается единственный выход: задушить ее и сбросить труп с поезда, который понесется дальше, по забытой Богом глуши.

Линдсей почувствовал, что у него вспотели ладони. Они будут скользить, когда он попытается стиснуть эту стройную, очаровательную шейку. Придется стукнуть девушку головой о вертикальную трубу, возле которой она сидит. О Господи…