Вождь Диких земель - [10]

Размышления были прерваны звуком охотничьего рога, я вслушался. Слева явственнее стал слышен гвалт, выкрики и лай собак. Все это сильно напоминало фильмы про облавные охоты или преследование злыми фашистами партизан.

Звук приближался, и я в темпе рванул в противоположную сторону. Поскольку дичь на границе Диких земель мне ни разу не попадалась, вариант с облавой на партизан был пугающе реальным.

Лес кончился, полянка, над плечом свистнула стрела — я пригнулся и, прикинув, что лучник, скорее всего, один, зигзагами метнулся в его сторону, на ходу извлекая ятаган. Над зарослями иван-чая показалась вихрастая голова и верхушка лука, выстрел! Я демонстративно рухнул на краю зарослей, театрально застонал, изображая умирающего лебедя, и быстро пополз вперед.

Сэнсэй когда-то намертво вбил в мою голову «звериную мудрость»: если почувствуешь себя дичью — тебе хана, а вот если сам начнешь охотиться, то дичью станет егерь. Сердце колотилось о грудную клетку, страх, холодным липким комком висевший на плечах, исчез где-то в глубине, а на смену ему поднималось дикое бешенство. Сведенные судорогой губы раздвинулись, обнажая клыки, горячее дыхание со свистом вырывалось из груди, во мне проснулся орк.

Стрелок опять высунулся, рассматривая место, где я только что дебютировал в роли умирающего лебедя, но, на мое счастье, как раз сейчас распрямлялся примятый мной иван-чай, и следующая стрела свистнула туда. Больше не скрываясь, разъяренный орк ринулся на человека. Выстрелить еще раз лучник не успел — удар ятагана, и лук выпал из рассеченной руки, удар плашмя по левой кисти — выхваченный кинжал последовал за луком.

Вдохновленный удачей в нелегком сценическом искусстве, я собрался исполнить следующую роль, называлась она, пожалуй, палач-любитель. Стрелок, плаксиво подвывая и зажимая одну поврежденную руку другой, ползал на коленях, умоляя о пощаде беспощадного орка и ничуть не смущаясь этой тавтологии.

Я изобразил колебание и, поигрывая зажатым в руке ятаганом, начал задавать вопросы. Оказалось, что обе мои версии относительно причин всего этого гвалта были верными. Как так? А вот так, охотились действительно на орков, гоблинов, огров и троллей, но делали это не для очистки лесов от банд людоедов или ради территориальной экспансии вроде завоевания, а с целью развлечь благородных рыцарей охотой на двуногую дичь, видите ли, зверя в лесах мало, а господа изволят скучать. Причем именно по этой причине в промежутках между облавами тварей в Диких землях, несмотря на их гастрономические предпочтения, практически не трогали, потеха благородного сословия ставилась выше жизней сжираемых крепостных!

Как я узнал из дальнейшего допроса, в случае, если людоеды не успевали восполнить численность, перед облавой в лес выпускали узников из тюрем или еще чего-нибудь придумывали. Оказывается, на охоте дворяне придерживались принципа: «Я иду искать, кто без баронского герба на одежде — я не виноват». Словоохотливый лучник был кем-то вроде помощника главного лесничего и как раз ехал указать охотникам наиболее удобные места. Посему у него оказались подробные карты этих земель.

Напугав парня до заикания фразами типа: «Я и так почти все знаю, только соври — голову отъем», я выяснил план охоты и задействованные силы. Паренек был совсем молоденький, пусть живет, тем более что покалеченной рукой он больше никогда не схватится за лук.

Следующие пятнадцать минут я пытался совместить несовместимое — быстро бежать и умно думать. Проблема заключалась в том, что с юга, со стороны центра Диких земель, была сделана сплошная просека шириной до ста метров, сейчас битком набитая баронской челядью с луками, с севера — крутая, почти неприступная скалистая гряда, за ней — большая дорога, по которой прибывали охотники. В образовавшемся коридоре с востока шли загонщики, а на западе ждала ловушка — знакомый мне овраг, усеянный костями (следы прежних облав). Благородные рассматривали план западни и сами выбирали себе место охоты. Для координации и связи служили посыльные, вроде встреченного мной лучника. При такой облаве прорваться в одиночку невозможно, спрятаться не дадут собаки. Какой следует вывод? Если условия сложились так хреново, меняй их!

По пути я все чаще встречал ошалело мечущихся гоблинов, орков, огров и прочих местных дикарей. Идти в сторону оврага, куда обитателей Диких земель зажимали загонщики, — верная смерть, оставалось пробиваться сквозь охранную цепь стрелков на просеке, и значит, мне нужна была группа прорыва.

Первый остановленный мной гоблин постарался тут же смыться, не желая воспринимать разумные слова, да и вообще любые слова. Ну что же, как говорится, не понимаешь через уши — постучим в печень. Схваченный за шкирку и приподнятый, как котенок, над землей гоблин и вел себя, как кошак, поджав лапки и жалобно мяукая: «Твоя отпусти, моя совсем плохо, моя тута попалася, моя скоро совсем помирать».

Вот ведь! Прямо «твоя-моя не понимать». Видимо, гоблин едва знал известное мне наречие или обладал особо «развитыми» мозгами. И как прикажешь с ним общаться? Я встряхнул гоблина и постарался говорить по-другому: