Вожаки комсомола - [20]

Но, встревоженный за судьбу арестованного сына, Мовсес Геворкович сам приезжает к Кедия и заклинает его отнестись снисходительно к порывам юноши. По существу, он еще мальчик, только что окончил гимназию. У него доброе сердце и тихий нрав.

Стоит ли портить отношения с известным всему Тифлису коммерсантом? «Не волнуйтесь, батоно Мовсес. Ваш сын будет освобожден».

Кедия вызывает на допрос Хитарова. Гм… Порядочно синяков и кровоподтеков наставили ему мои молодцы… Но на пользу, только на пользу!

Кедия — сама благожелательность. Похлопал Рафаэля по плечу, усадил, повел душеспасительную беседу об ошибках, свойственных юности.

— Как старый революционер я желал бы, мой дорогой, дать вам совет. Вам нужно учиться, а не заниматься политикой, в которой вы ничего не смыслите.

— Я, господин Кедия, гимназию окончил, а сейчас продолжаю свое образование, изучаю произведения Маркса, Энгельса, Ленина. Как видите, следую вашему совету.

Начальник особого отдела с трудом взял себя в руки.

— Обещайте, по крайней мере, вести себя как и подобает сыну почтенных родителей.

— Я поступаю так, как подсказывает мне моя совесть.

— Увести арестованного! — гаркнул Кедия.

Но обещание, данное отцу Хитарова, все же выполнил и приказал Рафаэля освободить.

Но теперь за ним ведется беспрестанная слежка. Возле дома на Николаевской слоняются юркие молодые люди с тщательно подстриженными усиками, нафиксатуарен-ные, надушенные. Под длинными грузинскими рубахами, туго перетянутыми в талии наборными поясами, припрятаны маузеры.

А Рафаэль уже председатель Тифлисского городского комитета комсомола. Жизнь профессионального революционера-подпольщика. Уйма работы по разъяснению и пропаганде интернационалистического характера международного юношеского движения, а отсюда и постановка конкретных задач перед молодой комсомольской организацией Тифлиса.

В августе 1920 года второй арест.

И опять Метехский замок и ухмыляющаяся физиономия господина Кедия.

— Пеняйте на себя, молодой человек. Я свое слово сдержал, а вы свое нарушили.

— Я не давал вам слова, господин Кедия.

— Подумайте о своих родителях. Из-за вас у них одни неприятности. Кстати, арестована ваша двоюродная сестра Софья. У нее обнаружена недозволенная литература. Но если вы будете вполне откровенны…

— Хотите, чтобы я назвал членов нашей организации? С великим удовольствием. В ней состоят молодые пролетарии всего Тифлиса, всей Грузии, всего Закавказья. Согласитесь, что я не могу запомнить десятки тысяч имен!

Грозил военный трибунал и как минимум многолетнее тюремное заключение. Но еще раз помогли связи отца. Он добился для Рафаэля высылки за пределы Грузии как «инородца». Навсегда! Но в Советскую Россию, в страну Ленина, о которой Рафаэль так мечтал, выезд был запрещен.

Вот письмо, которое Рафаэль написал своим младшим сестрам и брату перед тем, как покинуть Грузию.

21 октября 1920 года. «Милые мои Эля, Коля, Соня и Тамара!

Я взялся писать вам это «общее» письмо, потому что у меня есть кое-что, что я хотел бы сказать вам всем вместе.

Дело в том, что я уехал так сразу и внезапно, что не успел сказать вам на прощание ни одного слова. А между тем, быть может, я не увижу вас несколько лет, а сказать вам на прощание кое-что мне необходимо.

Так вот вам мое, так сказать, «прощальное завещание», мое «последнее сказание»: единственной моей просьбой к вам, единственным моим желанием и ожиданием от вас является то, чтобы вы никогда не забывали того дела и той идеи, во имя которой я начал работать и буду работать всю мою жизнь. Идея это и дело это — освобождение всего человечества, освобождение и материальное и духовное, освобождение людей от тех оков, которые опутывают их со всех сторон и которые делают нашу жизнь жестокой, несправедливой, грязной, нехорошей. Я знаю, что многого из всего того, что я говорю, вы пока не поймете. Но пусть Эля постарается объяснить вам то, что сумеет и как сумеет, а вы постарайтесь все это понять и усвоить. Остальное вы поймете потом. Но уже теперь вы должны расти с мыслью об этом.

Если бы я остался в Тифлисе, я бы сам позаботился об этом. Но я еду в Европу учиться, чтобы потом с еще большей силой и большими знаниями отдаться этому делу, — и теперь вы сами должны постараться воспитать себя именно в таком направлении.

Я знаю также, что если мама или папа прочтут это, то они, наверное, рассердятся: уехал, мол, туда, и еще не может успокоиться, и вдобавок еще других соблазняет.

Но что же делать? В. конце концов они поймут нас и должны будут с этим примириться.

О Георгии я не говорю, потому что он уже вырос и воспитался в совершенно другой атмосфере, и потом он старше меня, и не мне, во всяком случае, учить его. Но вам я имею право и обязан сказать все то, что я думаю о вас и о вашем воспитании. В этом отношении меньше всего надежд как будто на Колю. Но я убежден, что все это у него поверхностно и вся его «буржуазность» с годами пройдет.

А пока прощайте, мои дорогие. Надеюсь, что вы поймете меня и оправдаете мои ожидания.

Крепко целую вас всех.

Ваш брат Рафик».

Это настоящее политическое и нравственное завещание, написанное человеком, убежденным в правоте дела, которому посвятил он свою жизнь. И как-то забывается, что автору письма еще не исполнилось девятнадцати лет.