Воздушный снайпер - [36]
Василий мягко хлопнул по крылу самолета, подошел к хвосту, бросил взгляд на кабину. Разбитый в недавней схватке "мессером" плексигласовый козырек был уже заменен другим. Мелкие пробоины в плоскостях и фюзеляже - аккуратно залатаны. Плотнее обычного прилегали к своим местам капоты мотора. Сколько же боевых ран получил этот самолет! Но и сейчас он будто говорил летчику всем своим видом: готов по твоей воле сразу взмыть в небо.
- Прощай, друг. Пройдет немного времени, и я сяду в кабину истребителя Ла-5, - в раздумье произнес капитан. - Но тебя, сослужившего мне добрую службу, никогда не забуду, а твой бортовой номер попрошу разрешение написать на новом самолете.
Голубев вздохнул и зашагал к землянке. Здесь уже готовились к посадке в транспортник. Впереди гвардейцев ждала учеба. А за нею - грядущие бои.
Новые крылья
Когда Ли-2 зарулил на стоянку тылового аэродрома, фронтовики вышли из кабины на землю, они сразу оказались в обстановке, от которой давно уже отвыкли. Кругом тишина. Из раскинувшейся недалеко деревни доносились детские голоса, мычание коров, лай собак и пение петухов. Еще вчера были вылеты, жестокие воздушные бои, постоянное, почти изматывающее напряжение. А сегодня - мирная неторопливость, чистое небо, тихая трудовая жизнь... Удивительная перемена!
Устроились быстро. В первый же день оборудовали под жилье пустовавшие деревенские хаты. Временные аэродромные постройки приспособили под классные комнаты. Тут же разработали жесткое расписание занятий. В организацию учебы Голубев окунулся с головой. По существу, это и было его основной обязанностью - как заместителя командира авиаполка по летной подготовке, старшего по должности в гарнизоне.
Переучивались ускоренным темпом. Ранние подъемы и поздние отбои. Целыми днями занятия в классах, а чаще - возле самолета. Вскоре закончили освоение теории. Наступил черед полетов. Фронтовым летчикам не составляло особого труда пересесть с одного типа истребителя на другой, пусть даже мало знакомый. Другое дело - приобрести умение грамотно применять его в бою. Тактические приемы, которые использовали гвардейцы на И-16, для Ла-5 не подходили.
- С чего начнем? - спросил Голубева заместитель командира полка по политической части майор Безносов.
- Пока с того, что сами знаем и умеем, - оторвавшись от бумаг, ответил капитан.
Полеты начались организованно. Закрытая кабина, надежная радиостанция, легкое управление, высокая маневренность на вертикалях, большая скороподъемность выгодно отличали Ла-5 от И-16. Мощный мотор позволял развивать скорость до 610 километров в час - на 250 больше, чем у "ишачка". Вооружен был "лавочкин" двумя пушками ШВАК калибра двадцать миллиметров.
Обстановка под Ленинградом оставалась нелегкой, требовала скорейшего прихода Ла-5 на фронт, и гвардейцы торопились. Первым поднялся в небо Голубев. Вернувшись, тут же поделился с командирами эскадрилий и звеньев особенностями пилотирования нового истребителя. И вскоре выпустил их в небо. Они дали путевку остальным летчикам. Учебные двухместные "лавочкины" тогда еще не поступили, все уходили в воздух без провозных полетов. Но, однако, обошлось без грубых ошибок - сказалась хорошая подготовка на земле.
Все светлое время не смолкал на аэродроме гул авиационных моторов. Учебу не прекращали и вечерами. Проводили теоретические конференции, детальные разборы полетов. Обязательной считалась в конце дня политинформация о положении на фронте, иногда трещал движок кинопередвижки деревенского клуба. В боевых листках отмечали лучших, напоминали: до отлета эскадрилий остаются считанные дни.
И вот переучивание закончено. Поступил приказ: первого апреля перелететь в Кронштадт. Двадцать серо-зеленых истребителей, поблескивая на солнце стеклами кабин, выстроились на краю аэродрома для взлета парами друг за другом.
Голубев - в головном самолете. Приподнявшись с сиденья, он оглядел весь этот внушительный строй. Сразу за ведущей парой - эскадрилья Кожанова. Чуть поодаль - Васильева.
- Доложите о готовности, - запросил капитан.
- К взлету готовы, - раздались ответы Кожанова и Васильева.
И захлопали сдвижные крышки фонарей. Запели мерную стальную песнь моторы - сначала флагманского истребителя, затем остальных. "Лавочкины" пара за парой стремительно разбегались и отрывались от земли. Приняв боевой порядок, группа сделала прощальный круг над аэродромом и развернулась на запад.
...Не каждый день выпадал летным: с апрельской погодой приходилось считаться. А она менялась, случалось, по нескольку раз в сутки. Летчики старались приноравливаться к ее капризам.
- Опять солнце, снег и дождь вперемежку, - сокрушался начальник штаба полка майор Тарараксин, озабоченный четким планированием распорядка дня.
- Не зря частую смену погоды в это время года в народе называют "апрельскими затеями", - заметил Голубев. - Будем работать по двум вариантам: одним составом при хорошей погоде, другим - при плохой.
В землянку неожиданно вошел полковник Кондратьев. Комбриг только что прилетел из Ленинграда. Он навещал в госпитале тяжело раненного в марте командира полка подполковника Борисова.
Аннотация издательства: Во время ночного налета на вражеский аэродром самолет Игната Федоровича Сацука был подбит, летчик смертельно ранен. Однако он делает еще один, четвертый по счету заход, штурман успевает точно сбросить оставшуюся под крылом бомбу. Тяжел был обратный путь. И все же Сацук огромным напряжением воли сумел дотянуть до своего аэродрома и приземлить машину. Он спас и самолет, и экипаж, хотя сам вскоре после посадки умер. Это лишь один эпизод из воспоминаний полковника А. Ф. Калиниченко. Правдиво и ярко рассказывает он о мужестве и боевом мастерстве экипажей полка морской авиации, которым командовал дважды Герой Советского Союза полковник В.
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.
Автобиография выдающегося немецкого философа Соломона Маймона (1753–1800) является поистине уникальным сочинением, которому, по общему мнению исследователей, нет равных в европейской мемуарной литературе второй половины XVIII в. Проделав самостоятельный путь из польского местечка до Берлина, от подающего великие надежды молодого талмудиста до философа, сподвижника Иоганна Фихте и Иммануила Канта, Маймон оставил, помимо большого философского наследия, удивительные воспоминания, которые не только стали важнейшим документом в изучении быта и нравов Польши и евреев Восточной Европы, но и являются без преувеличения гимном Просвещению и силе человеческого духа.Данной «Автобиографией» открывается книжная серия «Наследие Соломона Маймона», цель которой — ознакомление русскоязычных читателей с его творчеством.
Работа Вальтера Грундмана по-новому освещает личность Иисуса в связи с той религиозно-исторической обстановкой, в которой он действовал. Герхарт Эллерт в своей увлекательной книге, посвященной Пророку Аллаха Мухаммеду, позволяет читателю пережить судьбу этой великой личности, кардинально изменившей своим учением, исламом, Ближний и Средний Восток. Предназначена для широкого круга читателей.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».
Константин Петрович Победоносцев — один из самых влиятельных чиновников в российской истории. Наставник двух царей и автор многих высочайших манифестов четверть века определял церковную политику и преследовал инаковерие, авторитетно высказывался о методах воспитания и способах ведения войны, давал рекомендации по поддержанию курса рубля и композиции художественных произведений. Занимая высокие посты, он ненавидел бюрократическую систему. Победоносцев имел мрачную репутацию душителя свободы, при этом к нему шел поток обращений не только единомышленников, но и оппонентов, убежденных в его бескорыстности и беспристрастии.
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.