Воздушный штрафбат - [89]

А ведь еще недавно, читая в «Правде» о том, что такой-то вчерашний герой и кумир оказался врагом народа, Борис легко находил оправдывающий действия чекистов аргумент, чтобы не задумываться о скрытом смысле происходящего: «Значит, так надо, — говорил он себе. — Врагов, внешних и внутренних, у советской власти хватает». И вот он сам оказался в роли врага…

Очередной допрос подходил к концу, когда в кабинет, будто случайно, заглянул… Артур Тюхис. Борис изумленно уставился на школьного приятеля, одетого в форму НКВД. Хозяин кабинета попросил Артура покараулить минут двадцать подследственного, а сам отлучился по своим делам.

— Плохо выглядишь, — сочувственно отметил Тюхис, глядя на синюшное после ночного допроса лицо Нефедова и его лохмотья, которые недавно были авиационной формой.

— Так твои коллеги свои зарплаты отрабатывают на совесть, — кривя рот от боли, пояснил Нефедов.

— Молодец, что ничего не подписал, выдержал! — понизил голос до шепота Артур. — Если бы дал слабину, то я не смог бы тебе помочь. Но теперь вытащу, не беспокойся.

— Ты?! — удивился Борис.

Артур стал торопливо рассказывать Нефедову, что ради его спасения дошел до самого Берии.

— Хочу тебя обрадовать: дело о драке в ресторане уже похерено Самим.

— А как же показания майора Смирнова?

— Такого майора в природе не существует, — радостно объявил Артур.

— То есть как?

— А вот так! Среди приглашенных на кремлевский банкет такого человека не было. И вообще в Красной армии танкист с такими данными не числится.

Борис ничего не понимал: кого же тогда он чуть не застрелил в туалете «Метрополя»?

— Ты хочешь сказать, что я собирался стреляться с призраком?

— Стоп-стоп-стоп! — поднял руки Артур. — Ты ни с кем не стрелялся, и вообще ничего криминального в тот день не случилось. Запомни: ты отлично провел вечер с сослуживцами и спокойно поехал домой. Это я тебе на тот случай говорю, если кто-нибудь попробует напомнить тебе об этой истории после освобождения.

— Освобождения?! — окончательно опешил Борис. — Меня что, выпустят из тюрьмы?

Артур радостно подтвердил:

— Лаврентий Павлович прочел мою докладную записку о твоем деле и распорядился немедленно оставить в покое заслуженного летчика.

— А как же Ольга и ее родители?

По лицу Тюхиса прошла тень. Он достал из принесенной с собой папки несколько бланков и, быстро оглянувшись на дверь, положил их на стол перед Нефедовым:

— Прочти, только быстро! Я и так головой рискую, показывая тебе это.

Это были выписки из протоколов заседания «троек» при Управлении НКВД СССР. Против данных всех членов семьи Тэсс стояло лаконичное «РАССТРЕЛЯТЬ». А на приговоре Ольги было проставлено вчерашнее число.

— Я не пойму, — нервно мотнул головой Борис, — она что — погибла?!

Артур отвел глаза в сторону. Он вытащил из своей папки медальон отца Ольги и проволочное обручальное колечко, которое Борис когда-то в Каче вручил возлюбленной перед венчанием. Со словами «это все» Тюхис протянул их Нефедову.

Борис с благоговением принял священные для него реликвии и убежденно произнес:

— А я в эту чушь никогда не поверю.

Нефедов брезгливо отодвинул от себя бланки.

— Слышишь! Я сердцем почувствовал бы, если бы это действительно случилось с ней.

— Дело твое, — пожал плечами Тюхис. — Я тебя понимаю. Мне самому Ольга была небезразлична. Ты знаешь… Только с документами не поспоришь. В НКВД в канцелярских делах — полный порядок.

Вскоре Бориса действительно освободили. Только обязан он этим был вовсе не Тюхису, который на самом деле разрабатывал всю операцию по его дискредитации и аресту с последующим «подключением» к крупной контрреволюционной организации, якобы работавшей под прикрытием самого бывшего наркома НКВД Николая Ежова.

Упустив уже наполовину заглоченного кролика, Тюхис имел все основания считать себя жестоко оскорбленным и люто ненавидеть проклятого везунчика. Мало того, что рушилось так талантливо выстроенное дело, сам нарком отчитал Артура за то, что он в служебном азарте топит невиновных.

А ведь он, Артур Тюхис, придумал безупречную остросюжетную версию, согласно которой Нефедов после своего повышения по службе планировался вражеской разведкой на ключевую позицию резидента в штабе советских ВВС. За разоблачение такого заговора талантливому чекисту полагалась высокая награда. Но, по непонятной Тюхису причине, весь его труд пошел насмарку.

* * *

Решение в последний момент «отцепить» Нефедова от поезда, идущего на тот свет, принял лично Берия, и вовсе не по ходатайству Тюхиса и, конечно, не из человеколюбивых побуждений. Просматривая списки лиц, намеченных к расстрелу, Лаврентий Павлович обратил внимание на фамилию «Нефедов». «Тот ли это Нефедов, что в 1925 году входил в комиссию, расследовавшую обстоятельства авиакатастрофы под Сухуми?» — спросил новый шеф советской спецслужбы своего помощника. Тот немедленно навел справки и сообщил шефу, что речь идет о сыне названного лица.

Узнав, что Борис является родственником известного в недавнем прошлом красного летчика Николая Александровича Нефедова, Берия сделал так, чтобы об его аресте узнали руководители испанской компартии, эмигрировавшие в СССР после поражения республиканцев в Гражданской войне. Для испанцев Борис был национальным героем, и они сразу принялись хлопотать за него перед Сталиным. Одновременно Берия подготовил набор документов, свидетельствующих о полной невиновности Нефедова-младшего. В итоге Сталин распорядился освободить пилота.