Воздушный штрафбат - [14]

— Ну вот что, Борис, живи дальше как знаешь, — грустно признал свою педагогическую недееспособность Яков Давыдович. — Только давай заключим соглашение: мы с женой больше не будем лезть тебе в душу и ограничивать твою свободу. Эта квартира по-прежнему останется твоим домом. Но за это ты должен обещать мне воздерживаться от откровенно бандитских вылазок. Согласен?

Борька принял предложенные условия, и с того дня Маргарита Павловна действительно уже не пыталась его воспитывать, а ее муж — тот и вовсе перестал замечать, что кроме него и супруги в квартире живет еще кто-то. Возвращаясь вечером домой со службы, он не здоровался с Борькой, а когда случалось сидеть с ним за одним столом, проскальзывал по лицу юноши равнодушным взглядом. Если же все-таки появлялась необходимость личного контакта, то Яков Давыдович, смотря мимо воспитанника, изрекал нейтральную фразу типа: «У нас на работе для детей сотрудников билеты в цирк распространяют. И как?»

Борьку вполне устраивало, что приемные родители его кормят, одевают и при этом больше не требуют жить по их правилам. Он успел полюбить свободу и готов был за нее даже жить на улице и самостоятельно добывать себе пропитание. Хотя было очень даже неплохо, что от него никто не требовал такой жертвы.

* * *

В этот год в жизни Нефедова произошли большие перемены. Все началось с того, что однажды покровительствующий их дворовой компании молодой вор по кличке Матрос предложил ему поучаствовать в «настоящем деле»: надо было проникнуть в административное здание на территории железнодорожной товарной станции и похитить из одного кабинета печатную машинку. В те годы хороший «Ремингтон» или «Ундервуд» стоил больше тысячи рублей. Для сравнения: следователь прокуратуры в начале 1930-х годов получал оклад 75 рублей. То есть намечалась крупная кража, сильно отягощаемая тем обстоятельством, что хищению должна была подвергнуться государственная собственность.

Мелкие правонарушения, которые до сих пор числились за Нефедовым, выглядели цветочками по сравнению с предприятием, на которое его пытался сагитировать Матрос. Но Борька не хотел идти на откровенное воровство. К тому же он помнил про обещание, данное приемному отцу, — не участвовать в откровенной уголовщине. Матросу пришлось несколько дней уговаривать намеченного в подельники пацана.

Местный «генерал» (на уголовном жаргоне — наставник воров-подростков) давно заприметил этого ловкого и решительного паренька, из которого мог выйти толк. Оставалось только поближе притянуть его к воровскому промыслу совместными делами. Конечно, можно было прямолинейно припугнуть мальчишку, пригрозив ему за отказ подчиниться вынутым из-за голенища сапога финским ножом. Но в данном случае это могло и не сработать, парень-то был явно не из робкого десятка. Нет, тут необходимо было искать более тонкую отмычку.

В силу своего молодого возраста 23-летний уголовник хорошо понимал психологию подростков и в конце концов сумел подобрать нужный ключик к отзывчивой душе Нефедова:

— Да не ломи ты рога,[39] дружище! Верное ж дельце тебе предлагаю!

Вор добродушно потрепал Борьку по плечу и доверительно посвятил его в подробности задуманного дела. Согласно его плану, в железнодорожную контору они должны были наведаться в обеденный перерыв. В это время все сотрудники данного учреждения спускаются в расположенную на первом этаже столовую. Рабочие коридоры пустеют. Правда, дверь нужного кабинета будет закрыта на замок, но опытному взломщику не составит особого труда его быстро вскрыть.

— Еще на входе сидит старый укроп,[40] но он нам тоже не помеха, — пообещал Матрос. — Так что, как видишь, все схвачено.

Борька снова объяснил причину, по которой не может принять предложение Матроса. Вор понимающе, даже с сочувствием, кивнул:

— Да знаю я, что не очко у тебя играет.[41] Хоть новый отец тебе и не родная кровь, а уважать его все же надо. Правильно, это по понятиям. Гадом буду, если б я тебя без веской причины просил. Просто крайняк мне настал. Знаю, что парень ты свой в доску, не заложишь, поэтому откроюсь тебе: волкодавы из уголовки у меня на загривке сидят. Если повяжут, — лет на десять загремлю на зону. Там в колымской вечной мерзлоте и сгину… Идти в побег мне надо, а монет совсем нет, чтоб наверняка срываться. Вся надежда на помощь верного дружка. Неужели откажешь по старой дружбе? Я ведь тебя как верного кента прошу: Борька, друг, выручи!

Вор рассчитал все верно. Для юного романтика нет более священного понятия, чем мужская дружба. И не так уж важно, что до этого дня между Матросом и Нефедовым особой дружбы не водилось. Все равно Борька не мог бросить знакомого в беде.

С другой стороны, мальчишка еще не успел узнать, что за красивыми рассуждениями профессиональных уголовников о законах товарищества, чести, любви к родителям обычно скрывается омерзительная готовность легко переступить через кого угодно ради спасения собственной шкуры или в погоне за жирным куском.

* * *

На территорию товарной станции они проникли через дыру в заборе. Матрос шел первым. Он выглядел как настоящий машинист: в черной форменной шинели и фуражке с белым галуном вокруг околыша и машинистской кокардой. Но главное, что в руках он держал настоящую «шарманку» — жестяной крашеный сундучок, с какими паровозники обычно отправляются в рейс. В него кладут еду, смену белья, мелкий инструмент, а в особый карман — необходимые документы. Борьке оставалось только гадать, где Матрос раздобыл все эти вещи.