Воздушные замки. Соперники - [37]

— Что ж, думай, советуйся. Это твое право, — пожала плечами Гонсала.

Сан-Марино молча вышел из ее комнаты, и таким образом последнее слово в этом первом нелегком разговоре осталось за Гонсалой.

Алвару, приехавший на отчаянный зон Сан-Марино, долго не мог взять в толк, что произошло с его клиентом и сообщником. Сан-Марино был в замешательстве и твердил только одно: Гонсала переродилась!

— Я теперь абсолютно ни в чем не уверен, не знаю, чего от нее можно ждать, не могу прогнозировать ее действия. В ней словно какая-то пружина распрямилась! Ты бы слышал, как она со мной говорила! Поначалу еще прорывались кое-какие эмоции — ненависть, презрение, а потом она заговорила прямо как истец на суде, причем юридически подкованный, четко знающий свои права и уверенно их отстаивающий!

— Это значит, что она сумела найти очень хорошего адвоката, если он так ее вышколил, — сделал заключение Алвару. Похоже, это серьезный противник, и нам придется нелегко на суде.

— Адвокат наверняка ее поднатаскал, но не это главное. Меня потрясла перемена, произошедшая в самой Гонсале! Я не узнаю ее! Передо мной был совершенно другой человек — жестокий, уверенный, сильный, Я не знал, как к ней подступиться. Все мои уловки она легко вычисляла наперед и запросто их отметала.

— Что ж, это неудивительно: у Гонсалы было целых двадцать пять лет для того, чтобы изучить тебя. Значит, надо искать какой-то новый, нестандартный ход, который она не сможет заранее разгадать. Причем действовать надо внезапно и решительно.

— Я полностью дезориентирован и ничего не могу придумать, — признался в своей беспомощности Сан-Марино. — Вся надежда на тебя. Может, ты подскажешь что-то дельное.

— Антониу, по-моему, пришла пора сказать Гонсале правду, — огорошил его Алвару и, довольный произведенным эффектом, добавил: Почти правду! Пойди к ней и скажи, мол, на твое имя кое-что записано…

— Ты с ума сошел? — возмутился Сан-Марино — Открыть карты? А если она откажется подписывать бумаги?

— Но она же сама, насколько я понял, предложила тебе все уладить полюбовно. Я, верно, тебя понял?

— Да. Но что я ей скажу? Что по деловым соображениям перевел часть своего имущества на ее имя?

— Правильно, — одобрил его Алвару. — Именно так и надо сказать, не вдаваясь в подробности. Скажи это как бы невзначай. Ведь если утаишь — будет еще хуже, ты можешь все это потерять. Судя по всему, адвокат у нее ушлый, и он непременно подбросит ей эту идею. А так ты заморочишь ей голову пожизненной пенсией, ну и еще кое-какими мелочами вроде этого дома, который ей наверняка дорог. Гонсала — женщина без особых амбиций…

— …и сможет довольствоваться той пенсией, что я ей назначу, — продолжил за него Сан-Марино.

— Да, именно это я и хотел сказать, — подтвердил Алвару.

Следующий разговор Сан-Марино с Гонсалой был недолгим и протекал спокойно, без надрывов. Сан-Марино спросил ее, настаивает ли она по-прежнему на разводе, Гонсала ответила утвердительно, и он не стал ее больше уговаривать, а сразу перешел к делу:

— Ну что ж, я выполнил твою просьбу — подумал, посоветовался с Алвару и, по-моему, нашел решение, которое должно устроить и тебя, и меня. Тебе известны условия нашего брачного контракта, но я вовсе не намерен им следовать. Я не тот человек, что может оставить тебя ни с чем, хотя ты и думаешь, обо мне плохо.

— Антониу, не отвлекайся от главного, — не дала ему развить эту тему Гонсала. — Мое мнение о тебе сейчас уже не имеет никакого значения.

Сан-Марино не стал возражать и продолжил:

— Я оставляю тебе наш лом. Он ведь даже не столько мой, сколько твой. Я большую часть времени проводил на работе,  в офисе, а ты вела здесь хозяйство. Так что эго будет справедливо. А, кроме того, я дам письменное обязательство, что буду выплачивать тебе весьма приличную сумму, достаточную для  того, чтобы ты имела возможность жить как

прежде — ни в чем не нуждаясь. Что скажешь?

— Я женщина непритязательная, поэтому принимаю твое предложение, — без колебаний ответила Гонсала.

— Вот и прекрасно! — подхватил Сан-Марино, окрыленный столь скорым успехом. — Значит, мы обо всем договорились. Осталась только одна мелочь — надо подписать кое-какие бумаги. Несколько лет назад я, чтобы уйти от налогов, перевел часть имущества на твое имя. Там, в общем, ерунда, элементарное соблюдение формальностей...

— Хорошо, подготовь эти бумаги, я их подпишу, — согласно кивнула Гонсала.

Сан-Марино, не ожидавший, что все получится так легко и просто, почувствовал себя счастливым человеком и сам удивился своему счастью. «Насколько же все относительно в этом мире!» — думал он. Еще вчера мысль о разводе с Гонсалой повергала его в ужас, он рассматривал это как конец своей политической карьеры, а сегодня ситуация представилась ему совсем в ином свете. Ну, подумаешь, развод! С кем не бывает! Это же не супружеская измена, за которую избиратели наверняка бы его осудили. А так Сан-Марино может даже вызвать у них дополнительные симпатии: порядочный человек, семьянин, а жена у него оказалась взбалмошной особой — задурила, настояла на разводе. Но и тут он проявил завидное благородство: оставил ей дом, назначил пожизненное содержание. Боб Ласерда сумеет, как бы, между прочим, подсунуть эту версию развода журналистам, а уж за теми дело не станет! Если по—умному вести избирательную кампанию, то даже такую неприятность, как развод, можно обернуть в свою пользу.