Воздушные замки. Путь к разгадке - [88]

— Нет, я тороплюсь!

Запихнув ребенка в машину, Бетти села за руль и захлопнула дверцу перед носом у Раула. Но от сильного волнения руки ее дрожали, она даже не могла повернуть ключ зажигания.

— Бетти, не дури, — сказал ей Раул. — В таком состоянии нельзя вести машину и тем более — подвергать опасности малыша. Возьми его на руки, а я сяду за руль и отвезу вас.

Понимая, что он прав, Бетти уступила ему.

А Раул, не спрашивая ее согласия, повез их за город, к морю.

— Эх, вот так бы ехать всю жизнь и не останавливаться! — подмигнул он Бетти. — Ты, я и наш сын! Разве может быть большее счастье?

Бетти испытывала точно такое же чувство счастья, но не могла сказать об этом вслух. Малыш задремал у нее на руках, и Раул, боясь разбудить его, перешел почти на шепот:

— Я люблю тебя, Бетти! И ты меня любишь! Сознайся в этом хотя бы себе.

От волнения у него тоже стали дрожать руки. Он остановил машину в безлюдном месте и, больше не в силах себя сдерживать, жадно поцеловал Бетти.

Она не оттолкнула его. Но когда их уста, наконец, разомкнулись, попросила:

— Не торопи меня, пожалуйста. Мне еще самой надо во всем разобраться и поговорить с Арналду. Но ты знай: я тоже люблю тебя, Раул!

Приехав, домой, Бетти боялась посмотреть Арналду в глаза, но он не заметил ее смятения.

— Я внес сегодня задаток за дом, который мы с тобой выбрали! — сообщил он. — А ты где-то пропадаешь. Его надо слегка преобразить, и мы с тобой заживем там по-королевски! Ты рада?

— Ну конечно, — нехотя ответила Бетти. — Мы будем жить там ладно и дружно.

Она не стала огорчать Арналду, потому что давно уже не видела его таким безоблачно счастливым.

А он не знал, какие тучи над ним сгустились, и не догадывался, что вот-вот грянет гром.

О том, что в его компании творятся какие-то сомнительные дела, Сан-Марино узнал от аудиторов графини Бранденбургской.

— Вы правы, с этим нужно разобраться, — вынужден был признать он и, прихватив с собой Торкуату, поехал к Алвару.

Тот, едва увидев Торкуату, сразу понял, что на уме у Сан-Марино, и приготовился.

— Сегодня у меня черный день, — сказал Сан-Марино. - Я получил удар в спину от собственного сына и от своего ближайшего друга, которому верил как самому себе. Надеюсь, ты понимаешь, что я имею в виду, Алвару?

— Нет, пока не понимаю, но твой тон мне не нравится, — ответил тот с вызовом.

— Хорошо, я скажу яснее и проще: мой сын меня обворовывает, но здесь чувствуется твоя рука, Алвару! И я не уйду отсюда, пока не узнаю номера банковских счетов, на которые уплыли мои денежки!

— А почему бы тебе не спросить это у Арналду? — осклабился в усмешке Алвару.

— С ним я поговорю после. А главный разговор у меня будет с тобой — организатором этой аферы. С такой дерзостью и с таким размахом обычно действуешь ты, мой бывший друг!

— Ну, если я попал в разряд бывших друзей, то и говорить не о чем.

— Что ж, это твой выбор, — сказал Сан-Марино. — В таком случае тобой займется Торкуату. А он, как тебе известно, умеет выбивать показания из тех, кто злоупотребляет моим доверием.

— Про Торкуату мне известно другое: у него гораздо лучше получается более грубая работа — вышибать мозги! — не дрогнул Алвару.

Сан-Марино тоже продемонстрировал способность сохранять хладнокровие:

— Ты мыслишь в верном направлении. Это внушает мне надежду на то, что мы сможем с тобой договориться.

— Ну ладно, давай говорить начистоту, — согласился Алвару. — Да, это я подбросил идею Арналду! И знаешь почему? Чтобы помучить тебя! И анонимные послания тебе направлял я! Хотел лишить тебя сна. За все твои грехи, за то, что ты убил Еву! Ты ведь знал, что я любил ее, что у нас уже все было готово для побега. Но ты опередил меня и прибрал к рукам капитал Григориу! А потом всю жизнь унижал меня мелкими подачками!

— Я платил тебе за твои грязные делишки, — возразил Сан-Марино.

— Да, платил. Крохи! Но смеется тот, кто смеется последним! — заявил Алвару, зловеще оскалив зубы.

— Торкуату! — скомандовал Сан-Марино, однако Алвару и теперь не испугался.

— Не горячись, Антониу, — сказал он насмешливо. — У меня есть одна пленочка в надежном месте. На ней записано, как Тиао Алемау признается в том, что убил Еву по твоему приказу!

— Пленочку ты мне отдашь, — в тон ему произнес Сан-Марино.

— Нет, не надейся.

— А ты подумай хорошенько, Алвару. Даю тебе на раздумье сутки! — пригрозил ему Сан-Марино. — Пойдем, Торкуату. Он никуда от нас не денется!

По странному стечению обстоятельств именно в этот день, который Сан-Марино не без оснований назвал черным, Жулия сообщила ему, что проба на ДНК дала положительный результат.

— Значит, ты моя родная дочь, — обнял ее Сан-Марино, и Жулия заплакала. — Но я в этом и не сомневался, прочтя письмо Евы. А теперь исчезла тень сомнения и для тебя.

— Прости, я не знаю, радоваться этому или печалиться...

— Конечно, радоваться, моя дорогая, — взволнованно произнес он. — Пройдет время, и ты полюбишь меня как отца. Отавиу это никак ущемлять не будет. А я тебя всегда любил.

— Я тоже, — сквозь слезы произнесла Жулия.

— Да, я это чувствовал. Теперь ты — моя главная наследница. На сыновей я положиться не могу... Мне хотелось бы, чтоб ты была счастлива, чтоб у тебя был умный, предприимчивый муж.