Воздушные замки. Путь к разгадке - [52]

— Доченька! — твердил он. — Доченька! Что с тобой?

— Обними меня покрепче, папочка! — отвечала она. — Мне так страшно.

И Отавиу прижимал ее к себе и баюкал, словно маленькую, вспоминая, что такая же страшная истерика была с его бедняжкой Жулией лет в пять, тогда она сначала так же безутешно рыдала, а потом несколько дней металась в горячке.

— Пойдем, ты приляжешь, — проговорил он, ласково помогая ей подняться.

А мне кажется, мне будет лучше на воздухе, — всхлипнула Жулия. — Я попробую пройтись, может, мне станет лучше.

— Хочешь, я пойду с тобой? — предложил Отавиу.

— Нет, папочка, я должна сама справиться, — проговорила Жулия и заплакала еще горше. Как она ни старалась сдержаться, слезы текли у нее рекой.

— Ну, куда ты такая пойдешь? — уговаривал ее Отавиу. Пойдем, посидим в садике, полюбуемся на цветочки.

— Нет-нет, я должна справиться, должна справиться, — твердила Жулия. Она встала и, прихрамывая, вышла из дома.

Она шла по набережной, ничего не видя перед собой.

Сели, которая возвращалась домой, не узнала сестру, и только пройдя несколько шагов вперед, сообразила, что эта сгорбившаяся, постаревшая женщина Жулия. Она вернулась и обняла сестру за плечи.

— Боже мой! Что с тобой? — испуганно спросила она. — Ты просто вся почернела.

— Оставь меня, — отстранила ее Жулия. — Ни о чем не спрашивай. Ничего не говори. Я должна справиться сама.

Сели поняла, что сестру и вправду лучше оставить наедине с собой. Если бы она верила в действенную силу молитвы, то она бы помолилась за Жулию.

Но после короткого разговора с Сели Жулия выпрямилась, подобралась, да и шаг у нее стал тверже.

Она довольно долго гуляла по набережной, подставляя лицо соленому ветру, словно просила его выдуть из нее боль.

Вернулась домой Жулия к вечеру, позвонила по телефону, договорилась с кем-то о встрече.

— Да, сейчас! Немедленно! Это важно, очень важно! — повторила она.

Она снова была привычной деловой Жулией, и Отавиу немного успокоился. Кризис миновал, и хорошо бы, все обошлось без рецидивов.

Сан-Марино повесил трубку и почувствовал, что сердце бьется у него от волнения где-то в горле. Наконец-то! Жулия решилась. Сейчас она приедет к нему, и...

Он позвонил и приказал принести как можно больше цветов и убрать ими номер.

Затем ужин. Самые утонченные блюда французской кухни и лучшее французское шампанское.

Отдан распоряжение об ужине и, проследив за тем, как расставили вазы и корзины, он стал, нетерпеливо расхаживая по номеру, ждать, считая минуты, которые, когда их осталось совсем немного, сделались веками.

Стук в дверь. Она!

Жулия вошла, скованная, напряженная. И как естественна была ее неестественность в глазах Сан-Марино!

— Позволь, я покажу тебе свое временное пристанище, — предложил он, чтобы сломать лед неловкости, который невольно сковывал их обоих.

Жулия, вдыхая влажный аромат цветов, оглядывала просторную гостиную.

— Я собираюсь купить дом, но выбрать его должна моя будущая жена, — проговорил он. — Я люблю тебя, Жулия. Я полюбил тебя с первого взгляда. И прошу тебя составить мое счастье и стать моей женой.

Он стоял перед ней, протягивал ей великолепное кольцо с сияющим камнем и смотрел на нее точно такими же сияющими глазами.

Жулия молчала. Молчала как каменная.

— Неужели прошлое все еще стоит между нами? Прости мне его! Если тебе нужно время, я буду ждать сколько угодно. Хоть целую вечность! Думай!

— Мне не о чем больше думать! —  резко заговорила Жулия. Ты прав, нас разделило прошлое, и разделило навсегда!

— Может быть, я и прав, но ты не права! Не беги от своего счастья, я люблю тебя, никто и никогда не будет любить тебя так, как я.

Сан-Марино попытался привлечь ее к себе и поцеловать тем особым поцелуем, от которых у женщин начинает кружиться голова и они слабеют в крепких мужских объятиях.

Жулия резко вырвалась и, глядя… трудно было определить выражение, с каким она смотрела на Сан-Марино, в нем было все: и боль, и ненависть, и любовь.

— Прошлое разделило нас, потому что я твоя дочь.

Если бы небо упало на землю, Сан-Марино не был бы так потрясен, у него задрожали губы.

— Подожди, тут что-то не так, — говорил он слабеющим голосом, ища опоры. — Этого не может быть... Тебя кто-то настроил… Это какая-то легенда. Я бы знал... Может быть, Отавиу...

— Отца не трогай и сюда не примешивай, он и так настрадался достаточно, — сурово прервала его Жулия. — Моя мать родила меня от тебя! Я нашла письмо, я знаю материнский почерк, вдобавок оно подписано... Вот оно, читай!

Письмо прыгало в руках Сан-Марино, письмо, полученное столько лет спустя.

«Милый! Люблю только тебя. Ты обещал, что мы убежим вместе и заберем с собой Жулию. Да, Жулия — твоя дочь. Об этом никто не знает и не должен знать. Не знал и ты, я не решалась тебе сказать…

Отавиу считает ее своей дочерью, не забеременей я, он бы на мне не женился. Страшно хочу встретиться с тобою, поговорить. Найди время. Жду. Твоя Ева».

Дрожащий листок выпал из слабеющих рук, и Сан-Марино, белый как мел, медленно осел на пол.

Жулия бросилась к телефону и принялась вызывать «Скорую».

Глава 19

Все семейство Сан-Марино сидело в приемном покое, ожидая, когда появится и что скажет врач. Оно ожидало решения судьбы главы клана и финансовой империи, от которого в большей или меньшей степени зависела участь каждого из ожидающих. Беспокойство за жизнь старшего в семействе собрало вместе, но не сплотило этих людей. У каждого из них уже наметился собственный путь, и они ему следовали. Тревожили их разные мысли, беспокоили разные причины.