Воздушные замки. Путь к разгадке - [20]

Алекс же, зная о взаимной симпатии Отавиу и Гонсалы, тоже вышел, предоставив им возможность побыть наедине.

Отавиу не упустил своего шанса: взяв Гонсалу за руку, стал взволнованно читать стихи — о любви, о вечной молодости в душе.

Гонсала тоже разволновалась и напомнила ему другой эпизод, связанный со стихами:

— Мы случайно встретились у моря, ты читал мне стихи, и тогда между нами впервые возникла душевная близость. Помнишь? Мы долго-долго говорили и никак не могли расстаться.

Отавиу промолчал, и Гонсала ответила за двоих:

— У нас теперь есть общая память, поскольку есть воспоминания, которые нам обоим дороги. Твоя душа все помнит, Отавиу! Я это знаю, чувствую!

Ею было сказано самое главное, после чего все слова становятся бессильными и бессмысленными. Отавиу понял это и, властно притянув к себе Гонсалу, поцеловал ее в губы.

Она в первый момент замерла, а потом с такой же страстью, ответила на его поцелуй.

Все это произошло помимо воли Отавиу, в порыве любви и нежности. Но открыться до конца перед Гонсалой он пока не мог и поэтому вновь вынужден был прибегнуть к спасительной маске сумасшедшего.

— Извини, — сказал он, выпуская Гонсалу из своих объятий, — я тебя напугал. Буйно помешанный целует красивую женщину! За это его надо отправить обратно в психушку!

Гонсала не успела ничего возразить, потому что в комнату вошла Бетти с малышом.

Смятение, в котором пребывала Гонсала, не укрылось от внимания Бетти. Передав малыша на руки Отавиу, она тихонько спросила у свекрови:

— Что тут у вас произошло? Папа наговорил чего-то лишнего?

— Нет-нет, он ничего не наговорил, — поспешно ответила Гонсала и добавила, весьма озадачив Бетти: — Когда между людьми есть духовная близость, слова не нужны.

Потом Бетти с ребенком поехала домой, а Гонсала — на работу, в свой салон.

Там она сразу же уединилась в кабинете с Флорой и рассказала ей о поцелуе.

— Веришь ли, у меня просто дух захватило! Ничего подобного я не испытывала ни разу в жизни!

— Ты давно ждала этого поцелуя, — печально произнесла Флора, — потому что давно влюблена в Отавиу.

— Да, это любовь, — согласилась Гонсала, пропустив мимо ушей печальную интонацию, с какой говорила Флора. — У меня до сих пор сердце колотится от того поцелуя!

— Но что ты будешь делать со своей любовью? — вновь попыталась вернуть ее к реальности Флора. — Выйдешь замуж за душевнобольного?

— Да, по всему выходит, что я влюбилась в душевнобольного, но ты знаешь, иногда он смотрит на меня так же, как смотрел еще до той проклятой психушки, где его мучили электрошоком.

— А как он смотрел на тебя прежде?

— С огромной нежностью... С любовью! Вообще Отавиу человек необыкновенный, я в него верю!

— Ты надеешься на его выздоровление? Или же готова принять его таким, какой он сейчас? —  попросила уточнить Флора.

Гонсала не смогла ответить на этот вопрос.

— Я пока ничего не знаю, Флора, — призналась она. —  Пусть все идет своим чередом. Время покажет, как мне лучше поступить.

Бетти тоже находилась под сильным впечатлением от увиденного в гостиной. И отец, и Гонсала явно смутились, когда она вошла. Что-то между ними все-таки произошло, в чем оба не захотели ей признаться, похоже, она им помешала, явилась некстати. Так что же это было? Объяснение в любви?

Неужели отец рискнул признаться Гонсале в своих чувствах? Он влюбился в нее давно, Бетти это знает. А что ответила ему Гонсала? Как понимать ту фразу о духовной близости?.. Еще раз обратиться с вопросом к Гонсале Бетти не отважилась, но поделилась своими догадками с Арналду.

— Ты знаешь, я сегодня стала невольным свидетелем одной трогательной сцены. Мой отец и дона Гонсала были в комнате вдвоем, и...

— На что ты намекаешь? — с возмущением прервал ее Арналду.

— Ни на что не намекаю, — растерянно произнесла Бетти. — Я только хотела тебе рассказать…

— Не надо! Я все понял. И прошу тебя уважительно относиться к моей матери. Запомни: у нее не может быть ничего общего с сумасшедшим!

—  Я тоже требую уважения к своему отцу! — вскипела Бетти. — Он не сумасшедший! Он просто потерял память.

— Это одно и то же. А еще он бросается на людей, в частности на моего отца. Знаешь, я давно хотел сказать, но все щадил твое самолюбие: ты не носи туда нашего сына! Я боюсь за него.

— Ну вот, наконец, ты открыл свое истинное лицо, — с горечью произнесла Бетти. — Теперь только осталось напомнить мне о дурной наследственности.

Это был вызов, и Арналду его принял:

— Да, я никогда не скрывал, что меня беспокоит дурная наследственность моего сына!

— Разумеется. Насколько мне известно, в моем роду сумасшедших не было! Еще неизвестно, что было бы с тобой, если бы ты, не дай Бог, перенес такую травму, как мой отец, — заметила Бетти, но у Арналду и тут нашелся веский аргумент:

— Не надо все списывать на травму. Мой отец говорит, что Отавиу с детства был не от мира сего.

— Ну, значит, тебе следовало бы разобраться в своих половых связях, — окончательно обиделась на него Бетти.

Арналду ее замечание очень уязвило.

— Лучше не напоминай мне об этом! Не то еще одно слово, и ты меня вообще больше не увидишь!

Он вышел, хлопнув дверью. И даже ночевал в комнате Тьягу.