Войны несчитанные вёрсты - [33]

В конце октября немецко-фашистские войска были остановлены на рубеже Волжское водохранилище, восточнее Волоколамска, по рекам Нара и Ока до Алексина.

Однако, овладев аэродромами в непосредственной близости от Москвы, фашистские бомбардировщики получили возможность осуществлять налеты в сопровождении истребителей, что значительно осложнило защиту московского неба. Теперь налеты следовали не только ночью, но и днем. В воздухе то и дело возникали ожесточенные бои, воздушные тревоги объявлялись иногда по несколько раз в день. Но ни страха, ни смятения у москвичей они давно уже не вызывали Москва продолжала свою напряженную трудовую и ратную жизнь. Судя по всему, особую досаду врага вызывал спокойный и размеренный ход эвакуации из Москвы наиболее важных промышленных объектов.

Последние дни октября были отмечены стремлением врага во что бы то ни стало вывести из строя жизненные центры столицы и железнодорожные объекты, наносить удары не по площадям, а по конкретным целям.

Иногда это удавалось, что свидетельствовало об отборе для решения поставленных задач наиболее опытных экипажей, о назначении каждому из них определенной цели.

В самых последних числах октября нас с командующим поздним вечером вызвали в здание ЦК партии к А. С. Щербакову для доклада об организации обороны города.

Вечер выдался ясный, и безлюдные улицы Москвы в лунном свете выглядели совсем по-мирному.

В кабинете А. С. Щербакова, когда мы там появились, уже находились секретари горкома и обкома партии, председатель Моссовета В. П. Пронин.

Развесив карты и схемы, П. А. Артемьев приступил к докладу.

Доклад уже подходил к концу, когда раздался огромной силы взрыв. Здание задрожало и, казалось, готово было рухнуть. Стекла окон разнесло на мелкие осколки. Свет погас, кабинет начал заполняться едким дымом. Двери кабинета оказались плотно заклиненными и не открывались.

Высвободили нас подоспевшие пожарные - они просто выломали дверь запасного выхода, и мы все вышли в коридор, помогли выйти А. С. Щербакову, которого сильно контузило, поскольку он ближе всех сидел к окну.

Теперь мы услышали шум с нижнего этажа - там занялся пожар, и его тушили прибывшие пожарные.

Выяснение обстоятельств этого чрезвычайного события показало, что служба ВНОС своевременно предупредила главный пост о подходе на большой высоте одиночного самолета противника. Но на главном посту ПВО решили, что это разведчик, поэтому огня не открывали, тревоги не объявляли, а подняли на перехват истребители. Решение это было в какой-то мере обоснованным, ибо частые воздушные тревоги нарушали рабочий ритм на предприятиях Москвы, изнуряли летный состав и зенитчиков войск ПВО. Кроме того, заградительный огонь, который открывали батареи по воздушной тревоге, требовал большого расхода снарядов. Уже были случаи, когда при появлении одиночных самолетов тревоги не объявляли, а с непрошеным гостем разделывались истребители.

Но в данном случае, как выяснилось, на Москву шел не просто пилот-разведчик, а матерый гитлеровский ас со специальным заданием - нанести удар по зданию ЦК ВКП(б). Избежав встречи с истребителями, самолет пробился к центру Москвы, и с небольшой высоты прицельно сбросил бомбу. По счастливому стечению обстоятельств бомба упала в стороне от цели в Варсанофьевском переулке.

Во дворе мы увидели такую картину. Взрывной волной перевернуло машину А. С. Щербакова. На наших с П. А. Артемьевым машинах выбило стекла, водителю старшине В. П. Михайлову осколками стекла поранило лицо. Особенно сильно была у него травмирована переносица, что, кстати сказать, в дальнейшем помешало ему продолжать занятия боксом, лишило возможности отстоять звание первой перчатки страны.

В это сложное время вся страна готовилась к достойной встрече 24-й годовщины Великого Октября. На предприятиях и в учреждениях, во всех воинских частях проходили предпраздничные митинги и собрания, на которых принимались решения, выражавшие волю москвичей к победе над заклятым врагом.

Москвичи не спрашивали, будет ли традиционное торжественное заседание, военный парад. Понимали - враг близко, не до торжеств. И все-таки этот день ожидали с каким-то особым волнением.

В самых последних числах октября П. А. Артемьева вызвали в Ставку. Вернулся он оттуда непривычно взволнованным.

- Не знаю, как и сказать тебе о своем состоянии! - произнес он, входя не раздеваясь, в мой кабинет. - Мне поручено подготовить части Московского гарнизона к параду на Красной площади.

Далее П. А. Артемьев поведал, как в ходе обсуждения вопроса он попытался доложить, что войска гарнизона заняты выполнением конкретных боевых заданий по обороне неба Москвы и поддержанию в столице революционного порядка, на что И. В. Сталин ему сказал:

- Вы недооцениваете значимости этого мероприятия. Парад должен состояться, необходимые для этого войска следует найти.

Свой рассказ П. А. Артемьев закончил так:

- Одним словом, парадом командовать приказано мне. О подготовке парада докладывать маршалу Буденному, который будет его принимать. До ночи 6 ноября о подготовке к параду должен знать самый ограниченный круг лиц.