Войны и битвы скифов - [76]

Получалось так, что убийство Перисада делало бессмысленными все прежние договорённости между ним и понтийским царём, поскольку на троне оказался человек, выдвинутый боспорскими скифами. Судя по всему, Савмак был личностью в Таврике известной, поскольку тот, кто составлял декрет в честь Диофанта, не стал даже указывать, кто он такой и откуда родом. Но вот что странно: расправившись с Перисадом, восставшие не тронули Диофанта, и лишь потом, как указано в надписи, «против Диофанта составили заговор».

Это может свидетельствовать только о том, что они не хотели обострять отношений с Митридатом и пытались решить дело миром. Но не получилось, пришлось составлять против понтийского стратега заговор, а проще говоря, планировать его убийство. И оборвался бы жизненный путь победителя скифов в Пантикапее, но выручили херсонеситы, которые прислали корабль, на котором полководец и удрал в Херсонес. Забавно, но сам факт бегства на этом корабле говорит о том, что ни одно судно в Пантикапее не решилось принять на свой борт Диофанта, что свидетельствует об установлении сильной власти в стране.

Савмак, судя по всему, за дело взялся очень серьёзно и начал перетряхивать весь обветшалый государственный аппарат, твёрдой рукой наводя везде порядок. Есть версия, что по приказу нового царя началась чеканка монеты, на которой была изображена голова бога солнца Гелиоса. Либо самого Савмака в образе этого бога, поскольку некоторые исследователи читают надпись на монете как «базилевс Савмак». Здесь примечателен вот какой момент. Дело в том, что в 133 г. до н. э. в Малой Азии, на территории бывшего Пергамского царства, вспыхнуло восстание против римской оккупации страны. Во главе повстанцев встал внебрачный сын царя Эвмена II Аристоник, поскольку интересы претендента на трон и восставшего народа совпали.

Согласно сообщению Страбона, после того, как Аристоник потерпел неудачу в морском бою, «он бежал из Смирны, скрылся на материке, где поспешно собрал толпу бедных людей и призванных к свободе рабов; назвал он их Гелиополитами». Проще говоря, базилевс Пергама объявил своим подданным, что они теперь являются гражданами города Солнца. Мечта о свободном солнечном царстве, где все равны, находила широкое распространение, как среди рабов, так и среди низших слоёв общества, а потому движение Аристоника получило мощнейшею поддержку. Люди верили в то, во что хотели верить.

Хотя вряд ли новый пергамский царь замышлял радикально изменить общественный строй, скорее всего, он просто решил искать поддержку в широких слоях населения, а для этого и прибегнул к демагогии. Не он первый, не он последний освобождал рабов в тот момент, когда государство находилось на грани гибели. Так было в Ольвии во время осады города Зопирионом, так было на Сицилии во время обороны города Моргантины от армии восставших рабов Сальвия. После разгрома при Каннах в Риме из рабов также было сформировано два легиона.

Но в данной ситуации это не помогло. После нескольких лет жестоких сражений восстание было все же подавлено, а сам Аристоник был казнен в Риме. Таким образом, рассуждать на тему, что после его гибели идеи пергамских повстанцев могли получить широкое распространение и спустя много лет дойти до Боспора, возможным не представляется.

Тот факт, что движение, возглавляемое Савмаком, было действительно массовым, отметил В. Ф. Гайдукевич в своей работе «Боспорское царство»: «Во всяком случае, в тексте декрета государственный переворот на Боспоре представлен как результат восстания скифов, объединившихся вокруг Савмака, а не как заговор Савмака, привлекшего скифов для достижения своей личной цели». Убийство Перисада и смена власти в стране были ответной реакцией широких слоёв общества на попытку установления иноземного господства. Нет ничего удивительного в том, что и Савмак, подобно Аристонику, решил опереться на народные массы, поскольку отдавал себе отчет в том, с каким страшным врагом предстоит вступить в борьбу. Однако это не значит, что он попытался донести до скифов идеи своего пергамского коллеги о государстве Солнца, боспорские скифы просто не поняли бы своего базилевса. Поэтому говорить о том, что Савмак проповедовал учение гелиополитов, не приходится, хотя привлечь на свою сторону широкие слои беднейшего населения страны он мог вполне. Перед Митридатом, который не хотел мириться с таким положением дел на Боспоре, замаячил страшный призрак народной войны.

* * *

Ни к одной из своих кампаний в Крыму Диофант не готовился так тщательно, как к войне на Боспоре Киммерийском. Всю зиму он подготавливал своих ветеранов к предстоящему походу, призвал под знамёна гражданское ополчение Херсонеса, а также затребовал подкрепление из Понта. Стратег отдавал себе отчёт в том, что все его прошлые победы не будут стоить ровным счётом ничего, если на востоке Таврики останется мощное государство, во главе которого будут стоять местные скифы. Предстоящая схватка должна стать решающей, и именно в ней должно было решиться, быть Митридату хозяином Северного Причерноморья или нет. Дело осложнялось тем, что на стороне Савмака были регулярные воинские части и контингенты наемников, служившие ещё Перисаду, а не только массы необученных крестьян и рабов. Борьба должна была стать очень упорной.