Война Волка - [17]

Он удивленно взглянул на меня и хитро усмехнулся.

— Я рад и этому, господин.

— Первый воин, убитый мною в битве, был валлийцем, — сказал я, и ухмылка исчезла с его лица. — И второй. И третий. И даже четвертый.

— И все-таки саксов ты убил больше, чем валлийцев, господин, — сказал он. — Я правильно понимаю?

— Правильно.

Я сел на каменную скамью. Кадваллон под защитой Осви и Фолькбалда укрылся внизу у внутренней стены арены, а люди Цинлэфа смиренно покорялись, сдавая оружие людям Этельстана. Сам Цинлэф все еще сидел в седле, с щитом и мечом в руках. Его лошадь стояла у входа на арену, в ловушке между стеной щитов Финана и воинами Этельстана. Солнце пробивалось сквозь свинцовые облака, отбрасывая длинные тени на окровавленную землю.

— Говорят, здесь убивали христиан, — сказал я Бледоду.

— Убивали римляне, господин?

— Так мне сказали.

— Но в итоге римляне стали христианами, господин, слава Богу.

Я лишь усмехнулся. Я пытался представить арену до того, как верхние ряды каменной кладки растащили для своих нужд каменщики Честера. Верхний край арены теперь зазубрен, как горный хребет.

— Мы разрушители, разве нет?

— Разрушители, господин? — удивился Бледод.

— Когда-то я сжег половину этого города, — ответил я. Я не забыл пламя, перекидывающееся с крыши на крышу, и густой дым. И по сей день каменные стены на этих улицах покрыты черными полосами. — Но представь, каков был этот город при римлянах.

Отец Бледод не ответил. Он наблюдал за Цинлэфом, которого оттеснили на середину арены, теперь его окружило кольцо копейщиков — люди Финана и Этельстана. Цинлэф развернул лошадь, как будто в поисках выхода. На крупе виднелось клеймо — Ц и Х, Цинлэф Харальдсон.

— Белокаменные дома, — сказал я, — с красными крышами. Статуи и мрамор. Хотел бы я на это посмотреть.

— Рим, наверное, тоже был прекрасен, — сказал Бледод.

— Я слышал, сейчас он в руинах.

— Все проходит, господин.

Цинлэф пришпорил коня к одной стороне окружения, но вперед метнулись длинные копья, со стуком сомкнулись щиты, и ему пришлось свернуть. В руке он сжимал обнаженный меч. Ножны на левом бедре были из красной кожи с маленькими золотыми накладками. Эти ножны и меч — дар Цинлэфу от Этельфлед, последней правительницы независимой Мерсии, и скоро, подумал я, они достанутся Этельстану, который наверняка передаст их церкви.

— Все проходит, — согласился я, — только посмотри на этот город. Весь из соломы и прутьев, грязи и дерьма. Сомневаюсь, что при римлянах здесь воняло, как из выгребной ямы.

Приказ Этельстана заставил кольцо воинов сделать шаг вперед. Кольцо сжималось. Цинлэф продолжал поворачивать лошадь в поисках возможности сбежать, но ее не было.

— Римляне, господин... — начал Бледод и запнулся.

— Что римляне? — спросил я.

Еще один приказ, и кольцо снова сузилось. Копья были направлены на всадника и его клейменую лошадь. Дюжина воинов Этельстана охраняла пленников, отгоняя их в одну часть арены, а мертвецы образовали подобие приливной волны из окровавленных тел у входа.

— Римлянам нужно было остаться в Британии, господин, — сказал отец Бледод.

— Почему это? — спросил я.

Он поколебался и опять ухмыльнулся.

— Потому, господин, что, когда они ушли, пришли сайсы.

— Пришли мы, да.

Мы, саксы, и были «сайсами». Британия никогда не была нашим домом, как, впрочем, и для римлян. Они ее захватили, а потом бросили. Пришли мы и забрали себе.

— А вы нас ненавидите, — заключил я.

— Верно, господин, — Бледод продолжал улыбаться, и я решил, что он мне нравится.

— Но вы же сражались против римлян? Вы же их ненавидели?

— Мы ненавидим всех, кто крадет наши земли, господин, но римляне дали нам христианство.

— И это хорошая сделка, по-твоему?

Он засмеялся.

— Они ушли! Они вернули нам землю, так что спасибо римлянам — мы получили землю и вдобавок истинную веру.

— А потом пришли мы.

— Потом пришли вы, — согласился он, — но, быть может, и вы уйдете?

Настала моя очередь рассмеяться.

— Это вряд ли, отче, уж прости.

Цинлэф постоянно разворачивал лошадь, явно опасаясь нападения сзади. Его щит был выбелен известью, без каких-либо изображений. Украшенный серебром шлем сверкал в лучах зимнего солнца. Длинные волосы, как обычно у датчан, струились по спине. Этельстан опять отдал приказ, и кольцо воинов с копьями тут же сузилось, ряды с оружием и щитами сжимались вокруг Цинлэфа.

— Что сейчас будет, господин? — спросил Бледод.

— Что будет?

— С нами, господин. С людьми короля Грифида.

— Короля Грифида? — изумленно переспросил я. Его королевство, скорее всего, размером не больше деревни, захудалый клочок земли с козами, овцами и кучами дерьма. Королей в Уэльсе — как блох на собаке, хотя Хивел из Диведа, которого я встречал и который мне нравился, поглотил эти жалкие королевства, чтобы построить одно большое. Как Уэссекс поглотил Мерсию и когда-нибудь поглотит Нортумбрию. — Значит, он король?

— До него правил его отец, — ответил Бледод, словно это оправдывало королевский титул.

— Я думал, что король Гвента — Артвайл.

— Верно, господин, Грифид — король рангом ниже Артвайла.

— Так сколько королей в Гвенте? — удивился я.

— Это загадка, господин, как и святая троица.