Война в Зазеркалье - [21]

– У меня начинает болеть горло, когда я много говорю. Попейте воды тоже. Это помогает от кашля.

– Сколько лет Гортону? – Холдейн взял стакан, выпил и отдал обратно.

– Пятьдесят.

– Больше. Он наших лет. Он был нашим ровесником в войну.

– Многое забывается. Да, ему должно быть пятьдесят пять – пятьдесят шесть.

– Числится у нас на службе? – раздраженно спросил Холдейн.

Леклерк покачал головой:

– Он не годен. Прерванный стаж службы. После войны он стал работать в Контрольной комиссии. Когда Комиссия завершила свою деятельность, он пожелал остаться в Германии. Кажется, женат на немке. Он пришел к нам, и мы заключили с ним контракт. Мы бы никогда не могли позволить ему там оставаться, если бы он числился у нас на службе. – Он глотнул немного воды, осторожно, как ребенок. – Десять лет назад у нас было тридцать действующих агентов. Теперь только девять. У нас даже нет своих курьеров – тайных. Все, кто сидел сегодня за этим столом, знают. Почему никто не говорил об этом?

– Как часто он посылает донесения, сведения от беженцев?

Леклерк пожал плечами.

– Ко мне попадает не все, что от него приходит, – сказал он. – Ваши люди должны знать лучше. Рынок сокращается, как я понимаю, теперь, когда в Берлине закрыли границу.

– Мне приносят лучшие донесения. Это первое из Гамбурга за последний год. Я всегда думал, что он занимается чем-то иным.

Леклерк покачал головой. Холдейн спросил:

– Когда надо будет возобновлять контракт?

– Не знаю. Просто не знаю.

– Я думаю, его это сильно беспокоит. Ему полагается пособие, когда он выйдет в отставку?

– Это просто трехгодичный контракт. Никакого пособия. Ничего дополнительно. Он, конечно, может продолжать работать после шестидесяти, если будет нам нужен. Такое преимущество есть у тех, кто работает по контракту.

– Когда в последний раз возобновлялся его контракт?

– Лучше спросите у Кэрол. По-моему, два года назад. Может, раньше.

Холдейн опять заговорил:

– Вы сказали, что надо кого-то забросить.

– Я сегодня опять встречаюсь с Министром.

– Вы уже направили Эйвери. Вы не должны были делать этого, вы знаете.

– Кому-то поехать надо. Или вы хотели, чтобы я обратился в Цирк?

– Эйвери очень нагло себя вел, – заметил Холдейн.

Дождь сбегал по водосточным трубам, расплывался серыми разводами на грязных стеклах. Леклерку, видимо, хотелось, чтобы говорил Холдейн, но Холдейну сказать было нечего.

– Я пока не знаю, что Министр думает по поводу смерти Тэйлора. Он меня сегодня спросит, и я скажу свое мнение. Конечно, мы все бродим в потемках. – В его голос вернулась сила. – Но он может поручить мне, что очень вероятно, Эйдриан, он может поручить мне забросить агента.

– Так что же?

– Предположим, я попросил вас сформировать оперативный отдел, провести соответствующие исследования, подготовить документы и снаряжение; предположим, я попросил, вас подыскать агента, подготовить и бросить на операцию. Сделали бы вы это?

– И чтобы Цирк ничего не знал?

– Подробностей. Время от времени нам, возможно, придется пользоваться их помощью. Это не означает, однако, что мы должны им все рассказывать. Это вопрос безопасности: только необходимая информация.

– Значит, без Цирка?

– Почему бы и нет?

Холдейн покачал головой:

– Потому что это не наша работа. У нас просто-напросто нет снаряжения. Передайте дело Цирку, поможете им с военной точки зрения. Пусть возьмется за это кто-нибудь с опытом, вроде Смайли или Леамаса…

– Леамас умер.

– Хорошо, тогда Смайли.

– Смайли едва дышит.

Холдейн покраснел:

– Тогда Гийом или кто-нибудь еще. Какой-нибудь профессионал. У них теперь большой штат. Пойдите х Контролю, пусть займется он.

– Нет, – твердо сказал Леклерк и поставил стакан на стол. – Нет, Эйдриан. Вы прослужили в Департаменте столько же, сколько и я, вы знаете наш устав. Используйте все возможности, говорится там, все возможности для добычи, анализа и проверки данных разведки в тех районах, где условия не позволяют действовать обычными военными средствами. – Произнося каждое слово, он взмахивали опускал свой маленький кулачок. – Какое иное, по-вашему, основание дало мне право на разведывательный полет?

– Хорошо, – смягчился Холдейн. – У нас есть устав. Но жизнь меняется. Теперь совсем другие игры. В то время мы были в зовите – надувные лодки в безлунную ночь, захват вражеского самолета, беспроволочный радиопередатчик и всякое такое. Мы с вами знаем; мы все делали вместе. Но времена изменились. И война другая теперь; и ведут ее по-другому. И в Министерстве это отлично знают. – Он прибавил:

– И не слишком доверяйте Цирку, от них благотворительности не ждите.

Они с удивлением посмотрели друг на друга. В эту минуту их мысли сошлись. Леклерк сказал почти шепотом:

– У нас в разных странах прежде были сети агентов, все Началось с них. Помните, как Цирк их у нас сожрал одну за другой? А Министр говорил: «На польском направлении нам грозит дублирование, Леклерк. Я решил, что Контроль будет присматривать за Польшей». Когда это было? В июле сорок восьмого. Это продолжалось год за годом. Почему, вы думаете, они покровительствуют вашему исследовательскому отделу? Не за прекрасные ваши досье; мы просто делаем то, что они хотят, вот в чем дело. Спутники! Неоперативный Департамент! От нас хотят избавиться! Знаете, как теперь нас называют в Уайтхолле? Белоснежка и семь гномов.