Война в небесах - [35]

Глава 5 ЗОЛОТОЕ КОЛЬЦО

Жизнь есть свет, заключенный в материи.

Формула гностиков

Жизнь есть способность материи заключать в себе свет.

Формула эсхатологов

Прокладывая свои маршруты от Шейдвега к Невернесу, Данло приходилось считаться с двумя противоположностями.

Принимая во внимание спешность его миссии, ему следовало бы идти кратчайшим путем, то есть через Арсит, Темную Луну и Даргин, а далее через Фравашию, Сильваплану и Кваллар к Невернесу, Но нельзя было забывать и о безопасности — как своей, так и лорда Беде: мертвые послы войн не останавливают. Рингисты уже вступили в войну, и одинокий легкий корабль, внезапно вышедший из мультиплекса близ враждебного мира наподобие Арсита, мог быть тут же атакован десятью другими. По этой причине Арсита и Кваллара следовало избегать — как и других миров, лежащих вдоль кратчайшего маршрута: рингисты и там вполне могли устроить засаду. Безопаснее всего было бы сделать круг мимо большого красного солнца Элидина, а после следовать через Флевеллинг, Неф, Самум и Катаву. Безопаснее, но и дольше всего. В конце концов Данло, которого друзья не напрасно прозвали Диким, остановился на более коротком маршруте. Но его дикость никогда не чуралась сквознячков здравого смысла, и поэтому для начала — не к Арситу, а к Агатанге, планируя подойти к Невернесу со стороны Кеншина или Тира.

Это путешествие было самым легким и самым трудным на его счету. Легким потому, что он шел через самую старую и проторенную часть каналов, чьи пространства были ему знакомы почти так же, как снежные острова его детства. Если волне Данлади, как утверждал Аррио Верджин, в самом деле предстояло скоро прокатиться по каналам и превратить мультиплекс в бушующее черное море, никаких признаков этого Данло пока не замечал. Мультиплекс впереди, со своими изумрудными инвариантными пространствами и Галливаровыми множествами, казался не опаснее лесного ручейка. Данло проходил знакомые звезды, Баран Люс и Пилиси, красный гигант, почти не уступающий красотой Оку Урсолы. Его, как всегда, восхищали цвета небесных светил — горячая голубизна, багрянец и самые красивые, бледно-розовые и золотистые оттенки. Ради одного этого стоило быть пилотом. Видеть звезду близко, точно висящее на дереве красное яблоко, — это совсем не то, что стоять на льду и смотреть в небо. Оттуда, с земли, почти все звезды кажутся россыпью белых бриллиантиков, потому что клетки человеческого глаза, проводящие слабый свет, не воспринимают красок, а цветовые рецепторы не реагируют на слабый свет звезд. Ребенком Данло хотелось подняться в небо, как снежная сова, и увидеть звезды такими, как они есть на самом деле. Когда-нибудь он еще надеялся взглянуть на все галактики вселенной подлинно открытыми и незащищенными глазами, но пока вполне довольствовался тем, что любовался Когилой Люс и Тур-Тупенгом сквозь иллюминаторы.

Трудность же путешествия заключалось в необходимости постоянно следить за мультиплексом. На протяжении многих дней Данло всматривался в подпространство с пристальностью птицы тиард, высматривающей червей на снежном поле.

Мультиплекс в окружающем корабль сегменте, известном как сектор Лави, всегда колышется, как ночное море под легким ветром. Эти колебания Данло игнорировал — он искал, надеясь, что не найдет никогда, признаков легкого корабля, этих лиловых пунктиров и светящихся полосок, возникающих, когда мультиплекс пертурбирует предмет наподобие “Алмазного лотоса”. Данло показалось, что он заметил нечто подобное, когда проходил вращающееся сгущение у Двойной Валески, и он перестал дышать на десять ударов сердца. Но более глубокое исследование показало, что это отражение пертурбаций самой “Снежной совы” — редкое, но уже описанное явление, при котором мультиплекс делается гладким, как горное озеро. Между Темной Луной и Сильвапланой Данло засек еще четыре таких явления (и два миража), и каждый раз сердце у него подкатывало к горлу, а в ушах стучала кровь.

— Ты уморишь себя, пилот, если будешь продолжать в том же духе, — сказал Демоти Беде, переместившийся на время в кабину. Ни один пилот, следующий через мультиплекс, не допустил бы, разумеется, такого вторжения в свое священное пространство — и мало кто согласился бы нарушить свое уединение. Но Данло, чтобы отдохнуть, вышел в реальное пространство близ Андульки и ничего не имел против недолгой беседы с Беде. Поэтому, поспав, он пригласил старого лорда в самый мозг своего корабля.

— Я хорошо выспался, — возразил он, зевая.

— Этого недостаточно. По моим подсчетам, за последние шестьдесят часов ты уделил сну всего шесть.

— Я не знал, что вы за этим следите.

— Надо же мне чем-то заняться. — Когда Беде говорил, его здоровые белые зубы украшали старое, как изрытая кратерами луна, лицо, и его искреннее участие согревало Данло.

— Я не могу спать, когда мы в мультиплексе, — сказал Данло, — и не рискую слишком часто выходить в реальное пространство.

Чужие корабли действительно вероятнее всего могли обнаружить его в те моменты, когда он открывал окна в мультиплекс или из него. Когда пространственно-временные двигатели “Снежной совы” разрывали сверкающую ткань мультиплекса, это всегда сопровождалось вспышкой света.