Война в небесах - [57]
Одновременно заговорили Лайонел и Кеннет, к ним присоединился архидиакон. Остальные пока молчали.
— Я не могу купить его, — говорил Лайонел, — я и просить-то его не могу. И говорить об этом не стоило. Но раз уж так получилось, давайте действовать, как договорились.
— Послушай, Лайонел… — начал было Кеннет.
— Мистер Рекстоу, — остановил его архидиакон, — тут и решать нечего. Я бы с радостью отдал любую реликвию, чтобы человеку хоть на час полегчало. Люди слишком страдают от болезней. Но тут мои друзья…
Архидиакон замолчал. Наверху кричали. Эти же самые крики сотрясали Калли минувшей ночью. На лестницу вылетела сиделка.
— Она встала! Я не могу ее удержать! — в ужасе выкрикнула она. — Мужчины, помогите мне!
Почти в тот же миг за спиной у нее появилась Барбара. Лицо ее искажали страх и отвращение, руки судорожно подергивались, она выкрикивала что-то, можно было понять лишь отдельные слова: «Край! Край! Я не могу остановиться! Это край!»
Грегори бросился к ней и сделал вид, что хочет удержать, однако она легко обогнула его и метнулась к лестнице. Внизу Кеннет и Лайонел поймали ее и тут же были отброшены в стороны неукротимой силой, которая владела несчастной женщиной. Герцог в ужасе попятился и налетел на архидиакона. Манассия спокойно вышел вперед и остановился на пути больной.
Голосом, страшным до дрожи, она кричала: «Край! Край!», и слепо двигалась вперед. Когда припадок достиг вершины, и казалось, что сейчас она рухнет замертво, все вдруг разом кончилось. Голос смолк. Конвульсии прекратились. Барбара пошатнулась и стала медленно оседать на пол. Манассия успел подхватить ее, повернул голову и встретился глазами с Грегори. В его взгляде застыло недоумение. Тут же все столпились возле больной. Кеннет и Лайонел перенесли ее на диван и осторожно уложили. Манассия склонился над ней. Барбара лежала в спокойной, расслабленной позе, говорящей о том, что кризис миновал. На ресницах закрытых глаз подрагивали слезинки. Временами по телу пробегала легкая дрожь, скорее всего — отголоски пережитого. Манассия выпрямился и оглядел собравшихся.
— Вот и все, — сказал он. — Понадобятся время и терпение, но воля ее поймана и возвращена назад Рассудок теперь в безопасности, но окончательно или нет, я смогу сказать лишь через несколько дней. Возможен еще один приступ, полегче, но, может быть, обойдется без него. — Он достал из кармана маленькую бутылочку. — Когда она проснется, дайте ей две капли, не больше, на рюмку воды, и потом — через каждые двенадцать часов. Я зайду послезавтра.
Кеннет истерически хихикнул. Слова Манассии походили на обычную врачебную скороговорку в конце визита. Наверное, все доктора в мире одинаковы, но черный саквояж в руках у архидиакона и страх, только что искажавший лицо Барбары, требовали более значительной концовки. Впрочем, смешок остался незамеченным. Архидиакон протягивал Манассии саквояж.
— Здесь то, чего вы так добивались, — сказал он, отдал саквояж, повернулся, сделал шаг к двери и добавил, ни к кому особо не обращаясь:
— Но еще ни одна сделка в мире не помогла взыскующему Грааля приблизиться к престолу его Владыки. — Архидиакон слегка поклонился Манассии, совсем чуть-чуть — Персиммонсу и вышел.
На ступеньках он подождал друзей, и они пошли к воротам. Герцог мрачно шагал, не обращая ни на что внимания. У ворот они взглянули друг на друга.
— Ну, — будничным тоном сказал архидиакон, — я возвращаюсь к себе в приход. Кто со мной?
— Я — нет, — покачал головой герцог. — Наше дело закончено. Я возвращаюсь в замок. Морнингтон, не составите мне компанию? Вы ведь собирались.
Кеннет задумался. Надо было искать работу, но два-три дня ничего не решали. И что-то там герцог говорил насчет секретаря… Он постарался забыть об этом.
— Пожалуй, — сказал он. — Я все равно собирался посмотреть окрестности, а дня через два загляну к Лайонелу, справлюсь, как Барбара.
— Если она захворает, мы ничем не сможем помочь, — проговорил герцог. — Мы лишились всех наших сокровищ, — Лишились сокровищ? — переспросил архидиакон. — Как можно лишиться священного и славного Грааля?
Да полноте, дорогой мой!
Герцог смутился. Он и в самом деле сказал, не подумав.
И все-таки он пробормотал себе под нос:
— Мы могли бы хоть поторговаться.
Минуты две архидиакон сосредоточенно размышлял, потом ответил:
— Я никогда больше не собираюсь торговаться, особенно если можно без этого обойтись. Разве можно выторговать хоть что-то, по-настоящему ценное? И что стоит того, чтобы из-за него торговаться?
— Если никогда не торговаться, будет ли что-нибудь ценным? — проворчал Морнингтон.
Выйдя за ворота, архидиакон весело повернулся к нему.
— Если вы все равно собираетесь наведаться в Калли, может, и ко мне заглянете? Я отпущу Бетсби…
— Конечно, загляну, — ответил Кеннет, пожимая ему руку.
— Ну вот, я думаю, все кончилось, — не без печали заметил герцог.
— Я бы не торопился с выводами, — улыбнулся архидиакон. — Как бы Манассия не обманулся в своих ожиданиях. По-моему, он возлагает на Грааль слишком большие надежды.
Если судить по тому, как Манассия вцепился в саквояж, архидиакон был прав. Грегори понаблюдал за Лайонелом, осторожно поправлявшим подушку Барбары, оставил его на часах и присоединился к сообщнику.
В романе «Тени восторга» начинается война цивилизаций. Грядет новая эра. Африканские колдуны бросают вызов прагматичной Европе, а великий маг призывает человечество сменить приоритеты, взамен обещая бессмертие…
Сюжет романа построен на основе великой загадки — колоды карт Таро. Чарльз Вильямс, посвященный розенкрейцер, дает свое, неожиданное толкование загадочным образам Старших Арканов.
Это — Чарльз Уильямc. Друг Джона Рональда Руэла Толкина и Клайва Льюиса.Человек, который стал для английской школы «черной мистики» автором столь же знаковым, каким был Густав Майринк для «мистики» германской. Ужас в произведениях Уильямса — не декоративная деталь повествования, но — подлинная, истинная суть бытия людей, напрямую связанных с запредельными, таинственными Силами, таящимися за гранью нашего понимания.Это — Чарльз Уильямc. Человек, коему многое было открыто в изощренных таинствах высокого оккультизма.
Это — Чарльз Уильяме Друг Джона Рональда Руэла Толкина и Клайва Льюиса.Человек, который стал для английской школы «черной мистики» автором столь же знаковым, каким был Густав Майринк для «мистики» германской.Ужас в произведениях Уильямса — не декоративная деталь повествования, но — подлинная, истинная суть бытия людей, напрямую связанных с запредельными, таинственными Силами, таящимися за гранью нашего понимания.Это — Чарльз Уильяме Человек, коему многое было открыто в изощренных таинствах высокого оккультизма.
Старинный холм в местечке Баттл-Хилл, что под Лондоном, становится местом тяжелой битвы людей и призраков. Здесь соперничают между собой жизнь и смерть, ненависть и вожделение. Прошлое здесь пересекается с настоящим, и мертвецы оказываются живыми, а живые — мертвыми. Здесь бродят молчаливые двойники, по ночам повторяются сны, а сквозь разрывы облаков проглядывает подслеповатая луна, освещая путь к дому с недостроенной крышей, так похожему на чью-то жизнь…Английский поэт, теолог и романист Чарльз Уолтер Стэнсби Уильямс (1886–1945), наряду с Клайвом Льюисом и Джоном P.P.
Неведомые силы пытаются изменить мир в романе «Место льва». Земная твердь становится зыбью, бабочка способна убить, птеродактиль вламывается в обычный английский дом, а Лев, Феникс, Орел и Змея снова вступают в борьбу Начал. Человек должен найти место в этой схватке архетипов и определиться, на чьей стороне он будет постигать тайники своей души.
…Каждое утро ничего не понимающие врачи отступают перед неведомым. Никакого внутреннего или внешнего кровотечения, никаких повреждений капилляров, никакого кровотечения из носа, ни скрытой лейкемии, ни злокачественной экзотической болезни, ничего… Но кровь моя медленно исчезает. Нельзя же возложить вину на крохотный порез в уголке губ, который никак не затягивается — я постоянно ощущаю на языке вкус драгоценной влаги…Блестящий образец мистического рассказа от Клода Сеньоля — величайшего из франкоязычных мастеров "готической прозы".
Клод Сеньоль — классик литературы «ужасов» Франции. Человек, под пером которого оживают древние и жуткие галльские сказания…Переплетение мистики и реальности, детали будничного крестьянского быта и магические перевоплощения, возвышенная любовь и дьявольская ненависть — этот страшный, причудливый мир фантазии Клода Сеньоля безусловно привлечет внимание читателей и заставит их прочесть книгу на одном дыхании.
Это — английская готика хIх века.То, с чего началась «черная проза», какова она есть — во всех ее возможных видах и направлениях, от классического «хоррора» — до изысканного «вампирского декаданса». От эстетской «черной школы» 20-х — 30-х гг. — до увлекательной «черной комедии» 90-х гг.Потому что Стивена Кинга не существовало бы без «Странной истории доктора Джекила и мистера Хайда» Стивенсона, а Энн Райс, Нэнси Коллинз и Сомтоу — без «Вампиров» Байрона и Полидори. А без «Франкенштейна» Мэри Шелли? Без «Комнаты с гобеленами» Вальтера Скотта? Ни фантастики — ни фэнтези!Поверьте, с готики хIх в.
Кто не знает Фрица Лейбера — автора ехидно-озорных «Серебряных яйцеглавов»и мрачно-эпического романа-катастрофы «Странник»?Все так. Но… многие ли знают ДРУГОГО Фрица Лейбера? Тонкого, по-хорошему «старомодного» создателя прозы «ужасов», восходящей еще к классической «черной мистике» 20 — х — 30 — х гг. XX столетия? Великолепного проводника в мир Тьмы и Кошмара, магии и чернокнижия, подлинного знатока тайн древних оккультных практик?Поверьте, ТАКОГО Лейбера вы еще не читали!