Война в Малой Азии в 1877 году - [43]
Оставаться на занятых высотах центральной колонне было необходимо и по другой причине: иначе нельзя было вынести из боевой линии, с этих недоступных бугров и оврагов, куда мы забрались, наших раненых, наших убитых, павших честной смертью. Оставлять их в руках неприятеля, особенно же турок, было бы постыдно. Важно было бы, чтоб турки не перешли в наступление раньше, нежели мы могли устроиться и подкрепить правый фланг и центр. Но турки, по-видимому, не решались на подобный шаг; они продолжали сиднем сидеть в своих завалах и, как бы на радостях, едва ли не пуще прежнего выпускали заряды.
Очень удачно действовавшая картечными гранатами четвертая батарея молчала в то время, когда мы к ней подъехали. Навстречу вышел командир батареи, подполковник Калакуцкий, которого генерал Гейман спросил о причине прекращения пальбы. Батарейный командир отвечал, что он получил приказание не только прекратить пальбу, но даже отступить; пальбу он прекратил уже около получаса, а последнее не решился исполнить без письменного приказания, так как впереди еще находились наши батальоны, которым поддержка батареи могла пригодиться. Очевидно, тут вышло какое-то недоразумение, которое командир четвертой батареи, по счастью, понял и исправил. Генерал Гейман приказал батарее остаться на своей позиции и поддержать отступление мингрельцев.
Между тем через наши головы стали перелетать гранаты. Можно было думать, что турки, успокоенные молчанием батареи, наделавшей им много вреда, особенно в ложементах, расположенных около центральной батареи, и заметив скопление конных людей, набрались смелости и надумали отмстить теперь за свои потери. Я спросил командира батареи, большой ли урон понес он в этот день, разумея урон от артиллерийского огня. Каково же было мое удивление, когда мне отвечали, что турецкие гранаты не причинили ровно никакого вреда, а если несколько людей и лошадей и было ранено на батарее, то этот урон нанесен ружейной пальбой.
— Да откуда же они стреляют? Ведь на этой высоте, впереди, наши, кажется, батальоны?
— Да, это мингрельцы и грузинцы. А вот за ними, видите ли этот дальний бугор, вон дымит? Оттуда они и стреляют.
— Сколько же это будет шагов?
— Шагов 2 500, а может, и целых 3 000 будет.
Не успел подивиться я такому неожиданному и некоторыми и до сих пор упрямо отрицаемому факту, как получил наглядное доказательство справедливости слов командира батареи. Пройдя несколько вперед, к первому орудию, я почувствовал, что над головой моей пролетело что-то вроде жужжащего жука.
— Что это такое? — спросил я находившегося в двух шагах от меня рослого, статного урядника из конвоя генерала Геймана. Не успел урядник открыть рта для ответа, как, сердито сверля воздух, над нашими головами пролетела и тяжело шлепнулась сзади, вздымая черный столб земли, турецкая граната, по счастью, неразорвавшаяся, а между мной и урядником снова пронесся «жук».
— Пуля, ваше благородие, — проговорил, наконец, урядник.
Послышался новый звук приближающегося снаряда; на этот раз, кажется, еще ближе, будто прямо на нас. Смотрю я в глаза уряднику, а он на меня в упор уставился. Граната все ближе и ближе. «Как бы не нагнуть голову», — думаю я в эту секунду, и что есть силы стараюсь держать ее прямо. Вдруг вижу, урядник делает нервическое движение, точно ударил его кто-нибудь по голове, и в этот момент какая-то плотная, тяжелая вещь с металлическим звуком грузно ударилась в землю и раздался взрыв. По счастью, никого не задело, урядник только «поклонился» гранате...
Генерал Гейман, в ожидании выполнения сделанных им распоряжений, присел сбоку батареи на поданный ему складной табурет. Свита его стояла подле; лошадей отвели в сторону, к зарядным ящикам. Солнце уж почти село и быстро наступали сумерки. Стрельба, видимо, начала ослабевать; наши почти не отвечали. Видя, что еще долго придется ждать прихода мингрельцев и что сражение можно считать конченным, я сел на коня, чтоб засветло возвратиться к Корпусному штабу.
Еду мимо прикрытия. Лежат эриванцы за бугром, разговора не слышно — тоска, видно, одолела, утомились дневным зноем, трудностями перехода, бездействием во время сражения. В сумерках разглядываю знакомые лица офицеров.
— Здравствуйте! Что, благополучно?
— Ничего...
— Неужели и сюда хватают пули?
— А вот видите... Навесно валяют... А там что?
— Плохо, кажется...
— Завтра наверстаем...
— Еще бы!
Спускаюсь с бугра и выезжаю на дорогу, по которой должна была идти в бой колонна генерала Комарова, принявшая, по недоразумению, несколько левее. По этой дороге санитары несли теперь раненых. Остановились, поставили носилки; кто снял шапку и вытирает крупные капли пота, выступившего на лбу, кто присел и отдыхает от тяжести ноши; а «ноша» лежит недвижно, прикрытая шинелью. Какое- то смешанное чувство не то боязни, не то сожаления мешает смотреть на раненого. Несколько пуль просвистало и шлепнулось на дороге
— Несите, братцы, а то и вас перебьет... Много ли раненых?
— Страсть!..
Носилки поднимаются, раздается болезненный, за сердце хватающий стон и печальная «ноша» медленно, слегка колыхаясь, двигается дальше.
В 403 году до н. э. завершился непродолжительный, но кровавый период истории Древних Афин: войско изгнанников-демократов положило конец правлению «тридцати тиранов». Победители могли насладиться местью, но вместо этого афинские граждане – вероятно, впервые в истории – пришли к решению об амнистии. Враждующие стороны поклялись «не припоминать злосчастья прошлого» – забыть о гражданской войне (stásis) и связанных с ней бесчинствах. Но можно ли окончательно стереть stásis из памяти и перевернуть страницу? Что если сознательный акт политического забвения запускает процесс, аналогичный фрейдовскому вытеснению? Николь Лоро скрупулезно изучает следы этого процесса, привлекая широкий арсенал античных источников и современный аналитический инструментарий.
Настоящая монография представляет собой первую попытку исследования дипломатических отношений и культурных связей между Золотой Ордой и Египтом. Автор монографии анализирует причины, вызвавшие столь продолжительный и тесный союз между двумя странами, различными как как по своей культуре, так и по истории своего развития. Поводов для такого союза было несколько, причем важно подчеркнуть, что на всем протяжении рассматриваемого периода (от середины XIII до конца XIV в.) инициатива в поддержании дружественных отношений с Золотой Ордой, как правило (по крайней мере, до середины XIV в.), исходила от Египта, так как последний был не только заинтересованной стороной в этом союзе, но даже вынужден был искать политической поддержки в Золотой Орде.
В истории антифеодальных народных выступлений средневековья значительное место занимает гуситское революционное движение в Чехии 15 века. Оно было наиболее крупным из всех выступлений народов Европы в эпоху классического феодализма. Естественно, что это событие привлекало и привлекает внимание многих исследователей самых различных стран мира. В буржуазной историографии на первое место выдвигались религиозные, иногда национально-освободительные мотивы движения и затушевывался его социальный, антифеодальный смысл.
Таманская армия — объединение Красной армии, действовавшее на юге России в период Гражданской войны. Существовала с 27 августа 1918 года по февраль 1919 года. Имя дано по первоначальному месту дислокации на Таманском полуострове.
Книга вводит в научный оборот новые и малоизвестные сведения о Русском государстве XV–XVI вв. историко-географического, этнографического и исторического характера, содержащиеся в трудах известного шведского гуманиста, историка, географа, издателя и политического деятеля Олауса Магнуса (1490–1557), который впервые дал картографическое изображение и описание Скандинавского полуострова и сопредельных с ним областей Западной и Восточной Европы, в частности Русского Севера. Его труды основываются на ряде несохранившихся материалов, в том числе и русских, представляющих несомненную научную ценность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.