Война торговцев космосом - [53]

Я тут же умолк, ибо она сунула мне под нос две увольнительных. Обе подписаны полковником Хэдли.

— Какой толк от дружбы со старшим сержантом, если он не в состоянии подсунуть начальству парочку лишних увольнительных на подпись, как ты считаешь? Самолет отлетает через сорок пять минут, Тенни. Ты готов?

Шанхай справедливо называют жемчужиной Востока. В десять вечера мы уже сидели в плавучем ресторане. Я пил свой десятый, а может и двадцатый стакан Моки, разглядывая темноволосых миниатюрных с одинаковой короткой стрижкой официанток, и гадал, стоит ли подкатиться к одной из них, пока я еще держусь на ногах. Герти пила неразбавленный джин, и с каждым глотком держалась все прямее на стуле и с особым тщанием выговаривала каждое слово. Глаза ее помутнели. Странная девушка эта Герти Мартельс. Недурна собой, правда, длинный шрам на левой щеке несколько портил ее. Однако за все время я ни разу не подумал о ней как о женщине. Думаю, ей тоже в голову не приходило видеть во мне мужчину. Наверное, во всем виноваты военная дисциплина, да устав, сурово карающий за любые неуставные отношения между кадровым составом и резервистами. Многие, правда, рисковали и им сходило с рук. Вспомнилась вдруг Митци. Как давно это было.

— Почему так? — вдруг воскликнул я и жестом подозвал официантку.

Герти деликатно икнула и прикрыла ладошкой рот. Она с трудом перевела на меня взгляд, пытаясь сосредоточиться, что, видимо, было для нее нелегко.

— Что ты хочешь сказать, Теннисон? — медленно спросила она.

Я собрался было ответить, но подошла официантка. Я заказал себе еще Моки с джином, а Герти — снова джин. Теперь я пытался вспомнить, что же я действительно хотел сказать.

— Я вспомнил! — воскликнул я. — Я хотел спросить тебя, как это так получилось, что мы с тобой… ну, сама понимаешь, не того…

Она с достоинством улыбнулась.

— Если ты этого хочешь, Теннисон…

Я покачал головой.

— Дело не в том, хочу я или нет. Как получилось, что ни тебе, ни мне такое просто в голову не пришло, а?

Она не ответила. Подошла официантка с напитками. Я расплатился, а когда придвинул Герти ее джин, увидел, что она плачет.

— Герти, послушай, я не хотел тебя обидеть. Ты мне веришь?

И я оглянулся вокруг, словно искал подтверждения и поддержки, и, странное дело, как-то незаметно для меня за нашим столом кроме меня и Герти оказалась еще компания из четырех или пяти местных парней, в основном моряков. Они улыбались и кивали головами, то ли подтверждали мои слова, то ли хотели сказать, что не понимают по-английски. Все же один из них, кажется, понимал. Он был в штатском. Неожиданно, наклонившись ко мне, он громко спросил:

— Заказать еще? Для всех, о’кей?

— О’кей, — согласился я и посмотрел на Герти. — Ты что-то хотела рассказать?

Пока она собиралась с мыслями, китаец в штатском снова заговорил со мной.

— Вы, лебята, из Улумчи?

Я не сразу понял, что он спросил, ибо «р» он почему-то произносил как «л», но когда понял, утвердительно кивнул.

— Моя слазу узнала, — обрадовался он. — Вы, лебята что надо. Я угощаю.

Его спутники, как оказалось, матросы речной патрульной службы, расплылись в доброжелательных улыбках и захлопали в ладоши в знак согласия. Такой английский они, видимо, понимали.

— Мне кажется, — вдруг начала Герти, обращаясь ко мне, — я хотела рассказать тебе о своей жизни.

Взяв стакан, она вежливым кивком поблагодарила китайца в штатском и, пригубив, начала:

— Когда я была маленькой, я помню, у нас была очень счастливая семья. Мама так вкусно готовила. На Рождество у нас всегда было мясо индейки, а на сладкое — клюквенное желе.

— Лождество! — воскликнул китаец в штатском. — Моя знает ваше Лождество. Это здолово!

Герти вежливо, но холодно улыбнулась и подняла стакан.

— Когда мне было пятнадцать, умер отец. Говорили, у него был бронхит. Он так ужасно кашлял. — Она помедлила, прежде чем проглотить отпитый глоток джина, и это дало возможность китайцу вклиниться в разговор.

— Моя училась ваша миссионелская школа! — воскликнул он. — Мы тоже плаздновал там Лождество. Моя многа обязан ваша школа.

Мне становилось трудно уследить сразу за двумя историями жизни. К тому же в ресторане стало тесно и шумно, и хотя старый экскурсионный пароход был крепко пришвартован к причалу, мне казалось, что он плывет по волнам.

— Что дальше? — спросил я, обращаясь не то к Герти, не то к надоедливому толстому китайцу, не то к обоим.

Но Герти тут же воспользовалась своим законным правом.

— Знаешь, Тенни, раньше фабричные трубы были снабжены фильтрами, чтобы задерживать вредные газы и копоть. Воздух тогда был чище, и люди жили дольше. На целых восемь лет. А теперь…

— Когда моя была мальчишка… — тут же вмешался китаец, — в наша школа…

Но Герти не собиралась уступать.

— Знаешь, почему теперь нет фильтров в трубах? Чтобы больше было смертей. Им это выгодно. Ведь смерть приносит доход. Например, страховым компаниям. Гораздо выгоднее один раз выплатить страховку после смерти, чем выплачивать пожизненную ренту. Наибольшую прибыль дает больничное страхование. Тут каждый не скупится. Человек, живущий в отравленной атмосфере городов, знает, что ему грозят болезни и как дорого обходится лечение. Вот все и страхуются на случай болезни. А большинство-то умирает до срока. Все их денежки достаются страховой компании. А возьми похороны!.. Вот где наживаются похоронные конторы, а главное… — тут она умолкла и с чуть заметной улыбкой обвела взглядом присутствующих. — Впрочем, не важно… Когда потребитель достигает пенсионного возраста и перестает зарабатывать, кому он тогда нужен, а? Ведь с него теперь ничего не возьмешь…