Война торговцев космосом - [30]

Еще бы не согласиться. Я с азартом ринулся в редакторскую комнату, так мне не терпелось дать выход накопившемуся адреналину. Я забыл даже, что я всего лишь стажер. А это означало, что в любую минуту меня могут оторвать от стола. Так оно и было. Пришлось отвезти пакет, взять из чистки костюм мистера Дембойса, отвезти образцы упаковок фирмам «Келпос» и «Криспи» на утверждение… Когда я вернулся, был уже конец рабочего дня, и на столе меня ждала записка: «Очень сожалею. Непредвиденные обстоятельства. Перенесем на завтра?»

Это был удар. Весь день я готовился к этому вечеру, и теперь у меня отняли всякую надежду. С горя я налег на Моки, и поэтому, когда пришел к себе, сразу же завалился спать. На душе было погано, несмотря на новую работу. Как все переменилось! На Венере Митци Ку была не прочь крутить роман с начальником отдела. Это даже льстило ей. А теперь все пошло кувырком. Сколько бы я не старался, все зависело лишь от нее: захочет — встретимся, не захочет, значит, мне не повезло. Возможно, везет теперь кому-то другому? Примириться с этим было трудно, тем более, что я знал, какие два павлина ходят вокруг нее, распустив хвост. Мне ничего не оставалось, как знать свое место, и ждать, когда обо мне вспомнят. Соревноваться я не собирался. Быть соперником Дембойса — это еще куда ни шло, но с Хэйзлдайном!.. Откуда взялся в жизни Митци этот «полковник Блимп», излюбленный персонаж старинных карикатур, олицетворение косности, самодовольства и ограниченности? Что она нашла в нем?

Изменилось не только это. На следующее утро, когда я уже сбегал за пончиками и кофе для секретарш и фотомоделей, на что ушло не менее часа, я приступил к исполнению своих новых обязанностей. И с первых же минут понял, как изменился процесс создания рекламы за эти годы, что меня здесь не было.

Сравнить то, что было, когда я улетал на Венеру, и то, что увидел сейчас, вернувшись, также невозможно, как сравнить кремневое ружье с лазерным пистолетом. Особенно я почувствовал это, когда сел за пульт незнакомой мне по конструкции пишущей машинки и попытался включить ее. Включения не произошло. Целое утро ушло на то, чтобы научиться печатать на ней. Да и то ничего бы не получилось, если бы не помощь одной милой девчушки из секретариата.

Но я недаром был ассом рекламы. Я не забыл свое дело за эти годы на Венере. Порывшись в папках с планами, я сразу же, как и ожидал, обнаружил те сферы деятельности, которые выпали из поля зрения Отдела Идей. Разумеется, я не силен был в новейшей технике, но, поразмыслив, понял, что многое можно сделать с помощью старых проверенных приемов, которыми сегодня несправедливо пренебрегают. К четырем часам пополудни я закончил набросок, вынул пленку из машинки и направился в кабинет Хэйзлдайна.

— Взгляните-ка на то, что я тут набросал, Дес, — сказал я, тоном, не допускающим возражений, и вставил пленку в проектор. — Это лишь предварительный материал, так что не задавайте трудных вопросов. Возможно, я выбрал не лучший вариант, но…

— Тарб, — грозно зарычал он. — Что ты себе позволяешь? Что это?

— Реклама. «От двери к двери», — вдохновенно объявил я. — В классическом исполнении. С помощью старых добрых приемов.

Я включил проектор и на экране появилось трехразмерное изображение — согбенная тощая фигура в сутане с печальным и кротким лицом, устремившая свой взор прямо на Хэйзлдайна. К сожалению, изображение нельзя было увеличить еще больше. Ореол синих искр по краям кадра портил его.

— Я не совсем точно рассчитал величину кадра, — оправдывался я, — И эти помехи…

— Заткнись, Тарб! — Не выдержал Хэйзлдайн. Его явно заинтересовала фигура на экране, двигавшаяся прямо на него.

— «Религия, сэр. Именно это я вам предлагаю. Спасение, спокойствие души. Очищение от грехов, покорность воле Господней. Для всех — католиков, баптистов, униатов, методистов…»

— Это всем известно, — оборвал его Хэйзлдайн. Я торжествовал, ибо такую реакцию с его стороны я запрограммировал и заложил в память машины.

Монах на экране, бросив взгляд через плечо, словно опасался, что его подслушивают, доверительно приблизил лицо к собеседнику:

— «Ваша правда, сэр! — начал он. — Я сразу же понял, что вам не нужны расхожие истины. Я предлагаю вам поговорить об истоках древних верований. Нет не о Будде, не о Ахуре Мазда и не Ахримане! Поговорим о силах света и тьмы. Почти половина современных религий — это зыбкое и непрочное подражание учению Заратустры. Я говорю вам: не надо постов, не надо запретов, не надо думать, что можно есть, а что нельзя, ибо грешно. Учение Заратустры — это религия избранных. Я могу рассказать вам о ней все, в том числе, как перейти в эту веру, и все это за сущий пустяк, сумму не большую, чем вы обычно оставляете в баре…»

Я видел, как напряженно слушает Хэйзлдайн голос с экрана, и понял, что он проглотил наживку. Он молча следил за гаснущим экраном, на котором мельтешили синие искры. Эти новые записывающие устройства не так уж безупречны, удовлетворенно подумал я.

— Что ж, неплохо. Может получиться.

— Должно получиться, Хэйзлдайн. Это еще сырой материал, но материал, что надо. Вот только убрать помехи, да определить формат кадра, и завтра можно показать его на совете. А там и запускать в производство.