Война с самим собой - [56]

В больнице она неоднократно заявляла, что самоубийство — единственно приемлемый для нее выход. В состоянии крайнего раздражения она представляла, как перережет себе горло или вены куском стекла или ножом, затем ляжет в ванну и захлебнется собственной кровью. В своих болезненных фантазиях она вешалась и перректально вводила себе яд. Впоследствии она приходила в ужас от мысли о том, что такие фантазии наносят непоправимый вред здоровью, и вновь возвращалась к мысли о целесообразности самоубийства. Итак, пациентка сотни раз мысленно подвергала себя уничтожению, причем символической основой воображаемых сцен являлось сексуальное насилие, которого она желала и страшилась одновременно. Деструктивные мысли появлялись в момент недовольства сиделками и врачами, которых она обвиняла в отсутствии внимания к собственной персоне. В этом смысле она экстраполировала печальный детский опыт на конкретную ситуацию в настоящем.

Частые, хотя и временные улучшения ее состояния всегда были связаны с присутствием второго лица (врача) и зависели от эротической составляющей метода лечения. Например, она испытывала явное облегчение после беседы о половых проблемах. Затем она снова начинала фантазировать на эту тему в присущей ей манере (сексуальное насилие) и пугалась, особенно в тех случаях, когда испытывала при этом генитальное возбуждение. Однажды перед уходом доктор непроизвольно подтянул брюки и одернул жилет. Пациентке показалось, что он пытается пробудить в ней страсть, и в течение нескольких часов она испытывала сладостную истому и умиротворение. Затем произошло нечто, истолкованное пациенткой как грубое вмешательство в ее переживания. Душевная радость сменилась раздражением, и больная вновь погрузилась в пучину садомазохистских фантазий. После этого случая она стала невосприимчивой ко всем формам лечения.

Этот пример демонстрирует все деструктивные элементы, заложенные в мотивации самоубийства, и избежать смерти удалось лишь благодаря тому, что болезнь приняла хроническую форму. Несчастная женщина мысленно умирала тысячу раз, и, несмотря на то, что ее деструктивные помыслы фактически никого не убили, они превратили жизнь многих людей в ад. К сожалению, любой врач может припомнить с десяток таких случаев.

Будучи мучениками по определению, такие пациенты мучают других. Их страдания являются порождением подсознательных мотивов, аналогичных тем, которыми руководствовались исторические великомученики, то есть эротизированной агрессивности и стремления к самонаказанию. Впрочем, сознательные мотивы этих двух форм существенно отличаются друг от друга. В отличие от религиозных фанатиков мученики-невротики заняты исключительно собственным «я», и если их страдания выходят за рамки личных интересов, они не обращают на это внимания или воспринимают все как должное. Я припоминаю рассказ о более позднем историческом мученике, которого скрутил ревматизм, но он ни на секунду не сомневался в промысле божием и заявил: «Не кто иной, как господь, посылает страдание». Что же касается хронических мучеников, то они получают более глубокое удовлетворение, наблюдая сострадательную реакцию врачей, друзей и родственников, чем те, кто пытается снискать милость господа.

Далее мне хотелось бы более подробно остановиться на аналогичном случае с пациенткой, которая хотя и была намного моложе, но страдала не в меньшей степени, заставляя при этом страдать других. Пациентка считалась безнадежной. Она была дочерью калифорнийского аристократа. Лошади, плантации фруктовых деревьев и прочие признаки богатства перестали радовать сердце землевладельца, так как его не оставляла тревога по поводу здоровья дочери.

Хрупкое, эфемерное создание дни напролет проводило в постели, и казалось, она не только не может самостоятельно передвигаться, но л разговаривать. Женщина страдала постоянными и мучительными болями и мигренями. Она отказывалась есть; ее пищеварительная система не справлялась со своей функцией, а менструальный цикл отличался крайней нерегулярностью. Чтобы заснуть, ей приходилось принимать большие дозы снотворного. К тому моменту она страдала уже шестнадцать лет, и острые приступы общего недомогания чередовались с непродолжительными периодами ремиссии. Весь ее жизненный опыт состоял в постоянном хождении от одного врача к другому, и не было больницы, где бы она ни побывала в надежде преодолеть хронический упадок сил. Однако все усилия были тщетны, и, по приговору одного из лечащих врачей, ей суждено было до конца жизни нести крест своего убожества. Время от времени ей предлагались разнообразные методы восстановления здоровья. Она перенесла с дюжину операций, не говоря уже о более гуманных попытках терапевтов — медикаментозном лечении, разнообразных диетах и т. д. Сама пациентка оставила всякую надежду на поправку и перестала верить в «чудеса» медицины. «Хождения по мукам» завершились тем, что ее положили на носилки и отвезли в больницу. На больничной койке она едва подавала признаки жизни. Когда возникала необходимость сделать хоть какое-то движение, ее лицо искажала мучительная гримаса, она корчилась от боли, выгибала спину, прижимала ладони к животу или пояснице и тихо постанывала, так что создавалось впечатление, что больная прилагает массу усилий, чтобы скрыть невыносимые страдания. По ее словам, она чувствовала, как «внутри что-то болезненно набухает и покалывает, как от прикосновения раскаленных ножей».