Война с продолжением - [147]

В тот же день (30 января) Le Temps разразилась большой передовой статьей, озаглавленный «Против войны на Востоке». В ней, в частности, говорилось: «Франция сошлась в жестокой схватке с Германией. Руководители Германии рассчитывают на всеобщий конфликт, в котором Россия выступит на их стороне. Подобное столь нелепое построение помогает вдохновлять саботаж в Руре и сопротивление в остальном Рейхе. А война на Востоке не сможет оставить Россию безучастной. Немцы это знают, как и все остальные. Увидев, что военные действия на Востоке возобновились, немецкая публика неизбежно подумает, что пожар будет разгораться и что тем или иным образом он вызовет ослабление Франции и вмешательство России. Кого волнует, что такие предположения химеричны? Немецкие реакционеры извлекут из них выгоду для своей пропаганды в соответствии с рецептами, которые им хорошо известны… Будут ли говорить, что Англия заинтересована в возобновлении войны на Востоке и что Франция для того, чтобы получить поддержку от англичан на Рейне, должна их вдохновлять сражаться возле Проливов? Мы не знаем, грешат ли эти рассуждения наивностью или макиавеллизмом, но мы уверены, что они противоречат истине»[1106]. Иными словами, французская газета хотела представить срыв конференции как результат англо-турецких разногласий из-за Мосула, тогда как Франция не могла возобновлять войну на Востоке, чтобы не ослаблять своих позиций в отношениях с Германией. Такая война лишь подстегнула бы Германию к дальнейшему сопротивлению и саботажу.

И Исмет, и Кемаль, читавшие французскую прессу, были, разумеется, осведомлены о подобных настроениях в обществе и во французских правящих кругах. Поэтому не приходится удивляться, что, когда 31 января союзные представители вручили Исмету проект мирного договора, он сначала попросил 8 дней на «частные переговоры», а затем отверг его как противоречивший Национальному обету. Статьи этого документа, касавшиеся режима Проливов, границ Турции и национальных меньшинств, представляли собой плод договоренности между союзниками и турками. Те статьи, которые касались финансовых вопросов и капитуляций, представляли собой лишь англо-французские требования, отклоненные турками. Статья о турецко-иракской границе предлагала передать вопрос на рассмотрение Лиги Наций. Нетрудно догадаться, что именно экономические, финансовые и капитуляционные положения договора вызвали наибольшее недовольство турок. Исмет заявил, что их осуществление поставило бы Турцию в положение «экономического рабства»[1107]. В самый день вручения договора туркам во время перерыва в заседании состоялось англо-франко-итальянское совещание, полное, по выражению Керзона, «яростных раздоров и даже взаимных обвинений». Бомпар и Гаррони вопреки прежней договоренности с Керзоном хотели дать Исмету возможность и дальше обсуждать спорные вопросы, меняя отдельные статьи договора. Керзон категорически отказался. Он не верил, что турки готовы возобновить войну, и писал в Лондон, что «враги, с которыми мне приходится бороться до победы, находятся не в Анкаре, а в Париже и в Риме»[1108].

4 февраля было назначено как окончательный срок для ответа со стороны турок. На протяжении этих четырех дней шли активные консультации между участниками конференции. Союзники пошли на некоторые новые незначительные уступки. Англичане, например, согласились передать мосульский вопрос в Лигу Наций только в случае неудачи прямых переговоров с турками на протяжении 6 месяцев. 5 февраля Исмет направил союзникам свои контрпредложения. Они состояли в том, чтобы подписать мирный договор, включавший уже согласованные требования, оставив все остальное для дальнейших переговоров. Из союзников от такого варианта могла выиграть только Англия, уже добившаяся своих основных целей. Но Керзон потребовал подписания или отказа от подписания договора в том виде, в каком он был представлен Исмету[1109]. Глава турецкой делегации отказался подписать мир. Тогда Керзон покинул зал заседаний и дал распоряжение своей делегации готовиться к отъезду. Бомпар в своем письме Пуанкаре так излагал дальнейшие события: «В то время как британская делегация делала последние приготовления к отъезду, я и г. Монтанья отправились к Исмет-паше, чтобы еще раз объяснить ему всю серьезность ситуации, которую создавал его отказ. Он не хотел ничего слушать, наши попытки примирения оказались тщетными»[1110]. В последний момент Пуанкаре, очевидно, желая развязать себе руки в отношении Рура, по телефону распорядился о принятии турецкого предложения о выделении из договора экономических условий. Монтанья и Гаррони пытались найти компромиссную формулу решения капитуляционной проблемы[1111]. Но британская делегация уже покинула Лозанну, и работа конференции была прервана без подписания мирного договора. Раздосадованный Пуанкаре сообщил итальянскому послу неизвестно откуда взятые сведения, что Великобритания еще до разрыва переговоров начала готовиться к войне с Турцией и что английские войска, предназначенные для этой цели, уже отбыли из Египта[1112].

О причинах отказа Турции подписать договор Мустафа Кемаль впоследствии говорил: «Этот проект содержал условия, которые по своему смыслу и духу находились в противоречии с принципом нашей независимости. Неприемлемыми были главным образом постановления юридического, финансового и экономического характера»