Война с продолжением - [13]

Довольно многочисленные антитурецкие выступления курдов тоже всегда были локальными, а их племенная и религиозная разобщенность позволяла властям проводить политику «разделяй и властвуй» и натравливать курдов на армян и ассирийцев. В эмиграции, а также недолгое время в Стамбуле активную деятельность вела немногочисленная курдская интеллигенция, развивавшая идеи курдского национализма, но эта деятельность была оторвана от событий в Курдистане. Во время войны Англия и Россия пытались использовать курдов против турок, но не добились в этом ощутимых успехов. В Курдистане не было лидера, который смог бы объединить вокруг себя если не всех курдов, то хотя бы значительную их часть. Некоторых курдов англичане смогли привлечь на свою сторону, другие оставались верными слугами султана. Часть курдов принимала активное участие в истреблении армян и ассирийцев в 1915 году, другие же, наоборот, помогали спастись уцелевшим.

Армяне были наиболее политически организованным народом империи. Большим влиянием среди них пользовалась созданная в России партия Дашнакцутюн, сочетавшая социалистические идеи с армянским национализмом. Партия боролась за освобождение Западной Армении от турецкого господства, надеясь при этом на помощь великих держав Европы, которые зачастую были не прочь использовать армянский фактор для давления на Константинополь. Во время войны правительство младотурок, помня о старых симпатиях армян к России, заподозрило их в нелояльности. Когда началось русское наступление на Кавказе, было издано распоряжение о «депортации» армян и ассирийцев во внутренние районы страны. На деле это обернулось массовым уничтожением христианского населения Восточной Анатолии и Киликии. Большая часть армян была уничтожена, многие были выселены в пустынные районы Месопотамии, другие бежали в Россию, лишь немногим удалось скрыться в горах. Ассирийцы разделили судьбу армян.

Среди фракийских и малоазиатских греков было весьма сильно ирредентистское движение, подогреваемое из Афин и принявшее форму «Великой идеи» о воссоздании греческой империи на населенных эллинами землях средневековой Византии в Малой Азии и на Балканах. Турецкое правительство имело все основания считать, что эти греки гораздо больше привязаны к иностранному государству (Греции), чем к Османской империи, подданными которой они являлись. Когда в 1917 году Греция вступила в войну на стороне Антанты, на греков обрушились репрессии, но участи армян они избежали.

Евреи Османской империи не проявляли заметной политической активности. Однако с начала XX века заметным фактором в Восточном вопросе стало сионистское движение, которое по своему происхождению и составу участников было исключительно западным явлением. Провозгласив конечной целью создание в Палестине еврейского государства, сионисты начали со скупки земель для расселения еврейских колонистов. Эти колонисты по происхождению, воспитанию и образованию резко отличались от «старой» еврейской общины Палестины. Сионистские лидеры, конечно же, искали контактов в правительствах ведущих стран Европы, но до войны их деятельность не создавала серьезных осложнений. Благодаря организованной иммиграции (первая и вторая «алия») еврейское население Палестины увеличилось с 15,6 тыс. человек в 1883 году (3,3 % населения) до 60 тыс. в 1914 (более 8,3 %)[127].

Итак, можно сказать, что к 1914 году великие державы Европы имели в Османской империи свои комплексы постоянных интересов, которые определяли их линию поведения на международной арене. Для английской политики на Ближнем Востоке наиболее важными были стратегические соображения. Османская империя находилась на стыке трех континентов, и ее территория играла важную роль в охране «имперских коммуникаций» и так называемых подступов к Индии. Великобритания полностью контролировала Египет и Кипр, которые формально все еще считались частями Турции. Именно нежелание утверждения на этих путях других держав (в первую очередь Франции и России) заставляло Великобританию долгое время поддерживать территориальную целостность Османской империи. Пока английское влияние в Константинополе было сильным, англичане могли не опасаться появления русского флота в Средиземном море или французских десантов в Сирии. Но в случае возможного (хоть и нежелательного) раздела «имперские интересы» заставляли Великобританию стремиться к захвату как можно больших территорий в азиатской Турции, чтобы поставить «коммуникации» под свой непосредственный контроль, при этом самое большое значение имел контроль над регионом Персидского залива.

Для Франции стратегическое положение Османской империи не имело такого значения. Французы никогда серьезно не пытались превратить свою колониальную империю в целостный организм с единой системой коммуникаций (Индокитай был слишком далек от Северной Африки). Франция была государством-рантье, где значительная часть имущего класса жила «стрижкой купонов», в том числе и турецких. Из-за сравнительно низкой концентрации капиталов значительная часть акций французских предприятий, действовавших в Турции, а также облигаций Оттоманского долга принадлежала мелким держателям. Благосостояние этих людей, составлявших к тому же значительную часть электората, зависело от платежеспособности и политической стабильности турецкого государства. Именно этот мотив и определял приверженность Франции к сохранению единства Османской империи. Однако в случае вероятного раздела взоры французских правящих кругов неизбежно обратились бы к Восточному Средиземноморью (то есть «Единой Сирии») — традиционной сфере наибольшей концентрации как «моральных», так и «материальных» интересов Франции.