Война с готами. О постройках - [20]

Когда готы собрались к Регете, то они выбрали себе и италийцам королем Витигиса[18], человека родом незнатного, но раньше очень прославившегося в битвах около Сирмия, когда Теодорих вел войну с гепидами. Услыхав об этом, Теодат быстро решил бежать и направился в Равенну. Но Витигис со всей поспешностью отправил одного из готов, Оптариса, поручив ему привести Теодата живым или мертвым. У этого Оптариса были с Теодатом дурные отношения вот по какой причине. Оптарис сватался за одну девушку, богатую наследницу, выдающуюся красотой. Теодат, подкупленный деньгами, отнял ее у жениха и выдал замуж за другого. Поэтому в силу своего гнева и желания угодить Витигису, Оптарис с величайшим рвением и поспешностью, непрерывно и днем и ночью [57] преследовал Теодата. Он захватил его еще в пути и, повергнув на землю, убил его[19], как бы принося в жертву какое-либо священное животное. Таков был тяжкий конец и жизни Теодата и его царствования, продолжавшегося три года.

Витигис вместе с бывшими с ним готами вступил в Рим. Он с удовольствием узнал о постигшей Теодата судьбе, а его сына Теодегискла заключил в тюрьму. Так как он увидал, что у готов ничего не приготовлено для войны, то он счел более благоразумным сначала пойти в Равенну и, организовав там все возможно лучше, затем уже начать войну. Созвав всех готов, он сказал следующее: «Великие подвиги, дорогие товарищи по оружию, надо хотеть совершать не случайной удачей, благодаря подвернувшимся обстоятельствам, а на основании благоразумно составленных планов. Часто вовремя проявленная медлительность больше приносит пользы, но вовремя показанная стремительность у многих погубила надежду на благоприятный исход. Те, которые более многочисленны, но не приготовлены к бою, сражаясь с равными силами неприятеля, побеждаются легче, чем те, которые вступают в сражение, имея меньше сил, но очень хорошо подготовленные. Поэтому, побужденные внезапной гордостью, да не совершим мы во вред себе непоправимых поступков. Лучше, претерпев стыд на короткое время, сохранить славу на вечные времена, чем, избегая унижения в данный момент, покрыть себя позором естественно на все времена. Вы и сами, конечно, знаете, что как народ готов, так и в Галлиях, и у венетов, и в странах, самых отдаленных, все находится, можно сказать, в готовности к войне. Кроме того, мы ведем войну и против франкских племен, ничуть не меньшую, чем эта; не приведя ее к благоприятному концу, приступать к другой войне является полным безумием. Ведь находящиеся между двух огней и не обращающие всех своих сил на одного врага естественно побеждаются своими противниками. Поэтому я лично заявляю, что нужно теперь немедленно идти отсюда в Равенну, положить конец войне с франками и, приведя все в надлежащий порядок [58], всем войском готов двинуться против Велизария. И пусть никто из вас не конфузится этого удаления и не боится, что его будут называть бегством. Мнение о трусости, вовремя примененное, помогло многим, равно и имя храбрости, проявленное не в надлежащее время, обращалось потом в поражение. Достойно умных людей принимать во внимание и гнаться не за блестящими именами дел, но за их полезностью. Не начало дела обнаруживает доблесть человека, но конец указывает на нее. Бегут от врагов не те, которые тотчас же, как только хорошо подготовятся, идут против них, но те, которые, желая навсегда сохранить себя целыми и невредимыми, устраняются с их пути. Пусть ни у кого из вас не будет страха, что этот город может быть взят. Если живущие в нем римляне будут относиться к нам дружески, то они надежно сохранят этот город за готами, и сами они не подвергнутся никакому испытанию и нужде, так как в скором времени мы вернемся к ним. Если же у них есть какой-либо замысел против нас, то они меньше принесут нам вреда, приняв наших врагов в город. Лучше против лиц, настроенных враждебно к нам, сражаться в открытую. Но я позабочусь, чтобы не случилось ничего подобного. Я оставлю здесь многочисленный отряд и самого разумного предводителя, которых будет достаточно для охраны Рима; так что и это устроится у нас благополучно и от этого нашего удаления для нас не произойдет никакого вреда».

Так сказал Витигис. Все готы одобрили его решение и стали готовиться к отправлению. После этого Витигис обратился с горячим убеждением к епископу города Сильверию, к римскому сенату и народу; он напомнил им о времени правления Теодориха и усиленно советовал им относиться дружественно к племени готов; затем, сверх всего обязав их самыми страшными клятвами, отобрав не меньше четырех тысяч человек и поставив над ними начальником Левдериса, человека зрелого возраста и пользующегося великой славой за свой разум, с тем чтобы они охраняли для них Рим, распорядившись так, он с остальным войском двинулся в Равенну, [59] имея при себе в качестве заложников очень многих сенаторов. Когда он прибыл туда, он против ее воли взял за себя замуж Матазунту, дочь Амалазунты[20] бывшую уже взрослой девушкой, чтобы этим родством с родом Теодориха сделать более крепкой свою власть. Затем он отовсюду собрал всех готов, всех их переписал и распределил по порядку, раздав каждому из них согласно списку оружие и коней. Только тех готов, которые охраняли Галлию, из страха перед франками он не мог вызвать. Эти франки в древности назывались германцами. Где они вначале жили и каким образом перешли Галлию и как они стали врагами готам, я сейчас рассажу.