Война после войны - [19]

Весна 2001 г. Санкт-Петербург. Конспиративная квартира одной из российских спецслужб. За столом небольшая компания, собравшаяся на дружеский ужин. Повод — годовщина начала уникальной, имеющей стратегическое значение для национальной безопасности России контрразведывательной операции.

Узкий круг посвященных

«Главным блюдом» на встрече стал сорокалетний армянский коньяк. Точнее, сам напиток, судя по этикетке, имел 10-летнюю заводскую выдержку, а остальные 30 лет, пока шла упомянутая операция, хранился в укромном месте, ожидая своего звездного часа.

— Эту бутылку великолепного марочного коньяка мы купили сразу после первого этапа нашей операции, чтобы выпить ее после успешного завершения всей оперативной игры, — подчеркнул полковник ФСБ Юрий Шаров. — И день настал. И мы пьем этот достойный напиток, который хранился более трех, нет, уже четырех десятков лет, за наш успех, за победу в трудном поединке с профессионалами из Центрального разведывательного управления Соединенных Штатов Америки.

Одним из тех немногих, кто присутствовал на памятном ужине, был автор настоящего материала. Причем на тот момент о том, что отечественными спецслужбами осуществлялась такая оперативная игра, в стране знали всего 15 человек, из которых 14 были непосредственными ее участниками. Дело в том, что в интересах операции ей был присвоен высочайший статус секретности: по решению руководства контрразведки к делу надлежало допустить не более 2–3 сотрудников. Даже руководители КГБ и ФСБ знали главного героя операции только по оперативному псевдониму. Хотя, как видим, за 32 года игры круг посвященных по ряду причин все же расширился до 14 человек. Четверо из них, к сожалению, до окончания операции не дожили, их память мы тогда почтили «третьим тостом».

В советское время такого рода операция осталась бы, вероятно, навсегда в закрытом архиве спецслужб, но в новой России ее судьба сложилась иначе. Некоторое время спустя после завершения операции директор ФСБ РФ Николай Патрушев дал разрешение на ознакомление с материалами по ней, в результате чего в конечном итоге и стала возможной эта публикация. Меня просили не упоминать в публикациях настоящие имя, отчество и фамилию главного героя операции, поэтому будем называть его так — Михаил Моисеевич Плавин.

Нежданный сюрприз

60–70-е годы XX века были отмечены резким обострением американо-советского противостояния. В такой ситуации у спецслужб обеих стран стояла задача — любыми путями выяснить стратегические замыслы главного противника. Узнать, каков ядерный потенциал, насколько реальна угроза превентивного нападения, смогут ли пусковые ракетные шахты выдержать мощность вражеского атомного шквала, а самое главное — возможен ли ответный удар.

Разведка США совершала все мыслимое и немыслимое, чтобы добраться до этих сведений и получить объективную и достоверную информацию. Наша контрразведка, напротив, сосредоточила свои усилия на защите этих, пожалуй, самых секретных в то время материалов. Вместе с тем она делала все возможное, чтобы обмануть противника, ввести его в заблуждение по поводу стратегических замыслов советского военно-политического руководства, а также относительно сведений по поводу тактико-технических и боевых характеристик нашего оружия, его количественных показателей, мест дислокации. Тем более что изначально советская позиция в атомном противостоянии была более уязвима — и ядерных боеголовок меньше, и полетное время носителей до территории США дольше, не говоря о множестве других нюансов.

Именно тогда в оперативную лексику отечественных спецслужб прочно вошел термин «скрытое управляющее воздействие на противника», в рамках которого до потенциального противника надо было довести такую информацию, которая бы заставила его сделать окончательный и бесповоротный вывод о бесперспективности проведения масштабных или локальных боевых действий против СССР с использованием ядерного оружия.

И вот весной 1966 г. в американское посольство в Дании неожиданно приходит советский гражданин и выкладывает на стол схемы отдельных узлов ракеты морского базирования, отснятые на фотопленку в одном из секретных «почтовых ящиков» Ленинграда, уже давно интересующем ЦРУ. Американцы были просто вне себя от радости.

Оперативный замысел

«Идея подставы противнику контролируемого нами источника секретных сведений далеко не новая, — говорил мне Николай Богданов, полковник в отставке, кавалер более 20 боевых наград, один из тех, кто задумал и начал реализацию плана по подставке Лэнгли советского «шпиона-инициативника». — Американцы знали этот прием и зачастую отказывались от подобных контактов со стороны шпионов-инициативников. Поэтому мы решили сыграть на западном меркантильном прагматизме: почему бы не представить передачу секретов американцам не как акт «предательства» советского гражданина (именно от подобных доброхотов американцы зачастую отмахивались, словно от назойливых мух), а как взаимовыгодную сделку по купле-продаже секретной информации. Некий прообраз рыночных отношений в сфере шпионской деятельности. Нам представлялось, что именно такой подход будет близок меркантильной сущности и деловой хватке американцев».