Война по убеждениям - [10]

— Что там происходит — спросил Гребер, наклоняясь над одним из них. Вид у слуги Фридриха, был не сильно лучше, чем у тех солдат. Он это объяснил, что на момент нападения находился за пределами деревни и пробился к Фридриху.

— Все очень плохо, мой господин — ответил солдат, глядя на Фридриха — они повсюду. Наши ряды были прорваны сначала на Севере, потом на Западе. Господин Иммерман приказал отступить в деревню и там мы перегруппировавшись попытались принять бой на улицах поселения, но из этого ничего не вышло. Вернее, сначала нам удалось отбить несколько атак, после чего нас обошли и еще здания подожгли. Пожар очень быстро распространяется. Мы попытались отвезти тех раненых, что смогли утащить.

— Слушай сюда — начал тихо говорить Фридрих, но голос его становился громче — беги назад и попытайся как можно больше людей, что могут еще держать оружие отвезти к поместью Бебанбургских. Тут мы дадим последний бой.

— Слушаюсь — кивнул солдат и умчался обратно на Север.

— Никогда не думал, что погибну в безымянные деревни — задумчиво заговорил Гребер.

— Какая разница? — пожал Плечами Фридрих — какая разница где умирать, если есть за что?

— И нет почетней смерти той, что ты принять готов! За кости пращуров своих! За храм своих богов! — громко и уже смеясь закричал Гребер. После чего протянул руку Фридриху — приятно было с вами познакомится, мой господин.

Фридрих пожал ему руку и ухмыльнулся. Гребер развернулся и закричал построившимся во внутреннем саду поместья солдатам:

— КТО УМРЕТ С ЧИСТЫМ МЕЧОМ, ТОГО В АДУ Я НАЙДУ И ИЗНОСИЛУЮ!

Он рассмеялся, и солдаты ответили ему тем же. Кто-то даже набрался смелости и пообещал с Гребером сделать тоже самое.

* * *

Комната. На кровати лежит старый человек, который уже ясно понимает, что его не спасти. Он смотрит на горящий город в окно. Белая, седая борода лежит поверх одеял, а сам он не в силах оторвать взор. На улице слышаться крики его младшего сына. Из глаз у старика текут слезы. Он шепчет:

— Прости меня Фридрих. Прости за то, что не помог тебе тогда, когда ты еще не мог постоять за себя.

Фридрих его не слышит. Фридрих готовится умереть.

Вдруг входная дверь заскрипев открывается и в помещение входит человек. На голове у него накинут серый капюшон, приделанный к такого же цвета плащу. Одного глаза у него не достает. Он грустно ухмыляется и скидывает капюшон с головы. Под плащом видны элементы брони и расположившееся на поясе оружие. Он берет стул и ставит рядом с кроватью, после чего говорит:

— Разрешите присесть? — и не дожидаясь ответа садится. Он достает из-под плаща нож и начинает вертеть в руках.

— Совсем старым ты стал… Теодор Бебанбургский. Раньше, никто бы и не осмелился напасть на Бебанбургских. Твои сыновья не внушают столько ужаса и страха, сколько внушал ты. Они храбры, жестоки, но их не бояться. Иронично.

— Ты тоже не молодеешь — крехтя и даже не пытаясь позвать кого-либо на помощь, ответил ему старик, пытаясь поднять голову, чтобы встретится взглядом.

Убийца рассмеялся и сказал:

— Знаешь Теодор. Ирония в том, что как правило, все что строят родители — рушат дети. А что построят они, уже разрушат их дети. Говорят, Яблоко от Яблони падает недалеко, но как мне кажется дети, живя в родительском доме настолько пропитываются ненавистью к тому образу жизни, что, ненавидя его до самой глубины души — делают все что угодно, лишь бы жить не так.

— Заблуждаешься. Есть множество примеров, когда дети восхищаются родителями и хотят быть похожими на них.

— Восхищаться можно и своих врагом, можно желать стать таким как твой враг, но разве будешь ли ты желать стать своим врагом? Объясню попроще. Твой сын Фридрих любит тебя как Отца и восхищается тобой как смелым, храбрым человеком. Клемсен любит тебя за хитрость, жестокость и беспринципность, однако мы оба знаем, что случилось той ночью, когда родился Фридрих. Клемсен уже зарекся не быть похожим на тебя, а когда узнает Фридрих… Мне кажется он тебя не простит.

Старик замолчал, а из его глаз продолжали течь слезы, но выражение его лица изменилось. Оно наполнилось гневом, горечью и выражением бесконечной боли.

— Убивай и закончим с этим. Я старик, который уже отжил свое. Я больше не нужен этому миру. Каждое поколение превосходит предыдущее, я это понял и не буду больше мешать молодым строить будущее.

Он откинул голову на подушку и уперся взглядом в потолок. Убийца встал, подошел к старику и уперев кончик ножа в горло старика сказал:

— В память о тебе, как о достойном противнике я сохраню жизнь твоему сыну, хотя могу забрать и ее тоже.

Старик молчал.

— Не стоит благодарности — убийца опустил нож…

* * *

Город горел. Толпы сражающихся уже по одиночке людей были разбросаны повсюду. Большинство лежало на земле и не делало никаких попыток встать или убежать. Они уже не могли. Дороги окропились кровью и та, смешавшись с грязью, стекала в канавы, где продолжала течь, разбавленная водой и еще бог знает, чем. Фридрих стоял в воротах и смотрел на дорогу. Пепел оседал на его доспехах, а стоявшие сзади людей, готовились умереть, обороняя поместье Бебанбургских. Вскоре на горизонте показались первые ряды врагов. Фридрих быстро надел шлем на голову и отступив к своим рядам закричал: